В сумраке дракон не видим. Ольга Г. Гладышева

То есть вы меня знаете?

      – Ты меня не помнишь… Не можешь помнить… – прозвучал печальный ответ.

      – Если бы я слышал раньше ваш голос, я бы вспомнил. Он особенный, он отличается…

      – Тебе и раньше он нравился.

      – Раньше? Когда? Мы встречались?

      – И да и нет… Не молчи, пожалуйста.

      – Кто вы? У вас что-то случилось?

      – Что-то постоянно случается… Оно не может не случаться.

      – Я понимаю. Если ничего не случается, значит, нас уже нет.

      – Я рада, что ты есть.

      – Почему? И почему я не могу вас помнить?

      – Слишком много вопросов сразу… Ты торопишься…

      – Хорошо… Я подожду…

      – Спасибо… Мне очень надо было услышать твой голос.

      – Зачем?

      – «Мне бы только знать, что где-то ты живешь, и клянусь, мне большего не надо», – прозвучало откуда-то издалека.

      Звонок прервался. Александр долго и задумчиво крутил телефонную трубку в руке, затем водрузил ее на место.

      Свеча, оплывая, догорала. За окном хлопья снега почему-то поднимались вверх к небу, повинуясь порывам разыгравшегося ветра. В широкой пластине соседнего дома разом зажглись несколько окон. «Скоро и нам дадут свет», – подумал Александр. Глядя на пламя, он вспомнил, как огонь змеящимися горячими язычками танцевал в открытой изразцовой печи год назад. Пламя дробилось в хрустале бокалов накрытого стола и отражалось в морозных узорах окон и сверкающих ледяных наростах на подоконниках. Золотые всполохи жадно лизали последние доски старого шкафа, постреливали горящие угольки, перекликаясь с хлопками новогодних ракетниц и петард на улице. Празднично возбужденные мальчишки восторженно сжигали в печке старые тетрадки, спасаясь от холода в доме, – едва теплые батареи отказывались греть. Один пацан был Аликом, сыном Александра, а второй его соседом и другом.

      – Пятерки горят, красиво горят.

      Огонь перелистывал странички, загибая обуглившиеся уголки.

      – Русский горит, и английский горит, а арифметика гореть не хочет.

      – Смотри, какие черные барашки.

      Малиновыми пятнышками в черной пене трепыхалось пламя.

      – Зачем ты вбок пошел, сейчас будет такой вонизм.

      – Давай, давай, помешивай, не зевай.

      Чугунная кочерга наводила порядок в печи, глубинное расплавленное золото обдавало жаром.

      – Не делай факела, а то вывалится… Мама ругаться будет. – И украдкой через плечико взгляд – где там взрослые.

      Листочки покрылись последней жаркой волной и стали осыпаться прозрачной, похожей на паутинку, белесой золой.

      Александр достал со шкафа охапку бумаги, и дети запрыгали от восторга, запихивая листы в печь.

      – Ты решил сжечь свою диссертацию? – спросила жена.

      – Да, неудачный вариант, надо переписывать. Ничего, одну копию я оставил.

      Александр ожидал услышать,