Мать. Мария Юркова

Я это вижу так. Не зря же зачастую здоровый женский организм после родов приобретает ряд неприятных болячек. Варикозное расширение вен, плохие зубы, залысины и самое противное – геморрой. Конечно, благодаря медицине почти все можно исправить. Пусть новые кирпичики уже не вставить в несущие стены, но можно очень неплохо зашпаклевать дыры и трещины. Видимо, когда мой ребенок строился во мне, организм решил сэкономить на стройматериалах. На стройку моего малыша поступал дефектный кирпич. А возможно, дело в бывшем муже. Не сперматозоид ли является фундаментом здания? Ведь с плохим фундаментом даже самые крепкие стены начнут рушиться. Не хочется ощущать себя виноватой. Может, я вовсе и не думала бы так, но когда столько времени тебя винят во всем, убеждают в никудышности, то и сама начинаешь в это верить. Такое чувство, будто на уроке труда девочки шьют фартуки и вышивают крестиком, а мальчикам преподают виртуозное психологическое давление. У моего мужа пятерка. На этих уроках их учат отлынивать от домашних забот, унижать женщин и выходить сухими из воды.

      Но пуповина – это реальная связь. Физическая. Потом на всю жизнь остается связь нематериальная. Пока малыш совсем кроха, эта духовная пуповина связывает вас многометровыми невидимыми толстыми нитями, завязанными многочисленными узлами. По мере взросления узлы распутываются, а нити истончаются. Когда отпускаешь ребенка во взрослую жизнь, нить настолько тонка, что ее почти не видно. Это правильный ход событий. Дети вырастают и заводят детей. Но когда ты мама, как сейчас говорит толерантное общество, особенного ребенка, эта пуповина не истончается и узлы не развязываются. Наоборот, все крепнет и затягивает тебя в непрекращающееся материнство. Спустя двадцать лет после родов я с ребенком обвита канатами, а не нитями и узлами. Их настолько много, что мы едва видны в этом клубке. Я привязана к сыну полностью, каждая минута моей жизни посвящена ему. Можно привести другое сравнение. Я будка, к которой прикреплена привязь. Я даю крышу над головой своему сыну, но я же ее и удерживаю. Будка должна быть устойчивой, а привязь крепкой, чтобы держать мертвой хваткой любого. Именно любого. Сегодня сын спокойный и податливый, но буквально за одну минуту, при сочетании определенных факторов, он может превратиться в бешеное чудовище.

      Такое материнство дается тяжело. Бывают дни, когда ощущаешь себя на грани. Потом приходишь в комнату к сыну, смотришь, как он спит. Сердце в такие моменты наполняется жаром любви. Это мой сын. Какой бы он ни был, я его люблю. Мы в этом большом злом мире одни. Он иногда жесток, как животное, но все же такой беззащитный перед этим большим злым миром. И знаете, его жестокость, она более честная. Это как захотеть воды и выпить ее. Он не умеет врать, притворяться или унижать других. Его организм бывает физически злым. Но в том мире, за дверью нашей квартиры, социальное зло. Осознанное принижение друг друга, физическое издевательство над слабыми. Мой сын не сможет защитить себя от этого разумного зла. Я его щит. Удары слов за спиной бьют