18 Х 9. Андрей Костров

и милее. Потому что здесь каждый чувствует себя творцом. Человеком.

      Из провинций выходят все покорители, все Александры Македонские – завоеватели мира. Все они – деревенщина, осаждающая города и завоевывающая их сокровища. Это варвары, претендующие на место под солнцем. Они приходят со степей и дремучих лесов, где все сурово и аскетично, но безгранично и абсолютно; где деревенская ребятня – провинциалы с обочины цивилизации – воспитывается в условиях дефицита и непорочной бедности. Но, вскормленные бескрайней свободой, парным молоком и небом, с ветром и солнцем на «ты», они приходят и покоряют миры. И забирают себе все лучшее.

      Деревня – это земля и трава. Ляжешь на травку, и небо видится ясно, а звезды мерцают, переливаясь, – о, как они прекрасны! И хочется научиться летать, глядя в бескрайние эти просторы. И облака в небесной дали как барашки пасутся, и солнышко светит, речка, мостик без одной доски посередине – и жить хорошо, и жить хочется!

      А вышколенное городское, само себя небом назвавшее, – совершенное и во всем завершенное, а значит обесцвеченное, обезжиренное, от переизбытка безвкусное, потерявшее соль и суть. Начисто вымытое; комфортное; постоянно капризное; самолюбивое; брезгливое; о себе слишком возомнившее – всегда со временем подгнивает, ничего кроме себя не видит, поэтому высушивается и остывает. Умирает.

      Но. Справедливо будет сказать, что понятия «город» и «провинция» не сводятся только к пространственным и административным границам. «Провинция» и «город» – категории, применимые ко всему, что можно поделить на совершенное, элитарное и несовершенное, «маргинальное». Даже внутри одного человека можно отыскать «город» и «деревню» как два полюса необходимых друг другу сил, рождающих желание совершенствоваться. Завоевывать. Провинциального в большом городе не меньше, чем в деревне, и элитарного – в маленьком городе. И зазнобистого в деревне тоже не меньше: местные князьки, мнящие себя элитой в маленьких городах и селах, более выразительны в отрицательных качествах. И в городах есть свои «деревни» – некая часть несовершенного, цивилизацией забытого, жизнью обделенного…

      В нашем поселке волейбол всегда был в почете. Традиция зарубаться на площадке девять на восемнадцать – это мне еще дед рассказывал – была у наших мужиков главным спортивным развлечением. Это стало чем-то вроде церковных ритуалов – духовными скрепами тогдашнего советского общества, деревенской общины. Особенно майскими и июньскими вечерами, когда ночи были белыми, все мужское население после трудов своих собиралось у сельского клуба, где были вкопаны два столба и висела сетка. Играли пятью-шестью командами на вылет до самой ночи, устраивая шумные баталии с кожаным, со шнуровкой сбоку, не очень круглым мячом. Играли все. Какой это был волейбол? Замечательный: веселый, азартный, любимый, родной – народный.

      Отец начал брать меня с собой на игры, когда я еще и в школу не ходил. А как подрос, стал ездить с ним и на соревнования: каждый год в райцентре