Концертмейстер. Максим Замшев

вскинула брови, будто узнала о чём-то невероятном.

      – А что? Это удивительно? – Саблин как будто немного засмущался. – Нет. Не люблю. Но ценю. Не прощу ему, что он Сталина переводил… – он нахмурился, будто Пастернак был ему близким родственником, обманувшим доверие.

      – Жалко Юру.

      – Приступ был не очень серьёзный. Быстро закончился. Но эпилепсия, если это она, – страшная штука. Дай Бог, чтобы его ввели в длительную ремиссию.

      – И что тогда?

      – Тогда приступы не будут повторяться слишком часто. Всё лучше. Придётся смириться с болезнью.

      Светлана вздохнула. Потёрла виски. Водка уже устроилась в желудке и оттуда согревала и торопила кровь.

      – Хорошо, что вы рядом оказались. А то неизвестно, чем бы всё кончилось.

      Когда они допили водку, доели хлеб и пересказали друг другу по половине своих жизней, Саблин вдруг заволновался:

      – Послушайте, я что-то не сообразил. А где вы будете ночевать? Уже за полночь.

      – А во сколько первый автобус в Москву? – Света возвращалась к реальности.

      – Не скоро. Вы же несколько часов назад не собирались ехать в Москву без Юры. Передумали?

      Светлана смутилась. Конечно, за Юрой завтра приедут родители. А её романтическая горячность – скорее способ самооправдания, а не реальная помощь. Чем она поможет ему?

      Теперь она выглядит перед новым знакомым как человек, легко отказывающийся от благородных планов. Неловко как-то всё складывается. Скорей бы сесть на автобус и помчаться домой!

      – Вижу, вы колеблетесь. Сами решайте, сколько нужно оставаться в городе. Но вы не выдержите без сна. Пойдёмте ко мне! Я на раскладушке покемарю, а вас на кровать положу. Ваши родные, конечно, беспокоятся? Может, вам нужен телефон?

      – Нет. Я позвонила из приёмного отделения.

      – Родителям мальчика, надеюсь, тоже? – он имел привычку излагать мысли так, будто всё время спохватывался.

      – Да. Успокоила их. Они умоляли подозвать Юру. Но я их уговорила до утра его не тормошить. Завтра они выезжают сюда.

      – Им не позавидуешь! Теперь их жизнь изменится. Ну, раз всё сделано – пойдёмте. Предупреждаю сразу – телефона у меня нет. Но душ и чистое бельё – к вашим услугам.

      – А это удобно? – В Свете никогда не умирала москвичка из интеллигентной семьи.

      – Да бросьте вы! – Волдемар засмеялся. – Было бы неудобно, я бы вас не пригласил. Если вы боитесь, что я посягну на вашу честь, скажите сразу. Я буду знать, как себя вести. Если вас интересует, один ли я живу, то отвечу: один.

      Света поднялась. Её с непривычки к спиртному чуть-чуть шатнуло, и Саблин свою новую знакомую поддержал. Пытался помочь ей одеться, но она уклонилась от этого: «Ещё подумает, что она пьяная в хлам!»

      Они пошли, не торопясь, будто прогуливаясь, не тяготясь ни холодом, ни усталостью. От Саблина исходил особый покой, делающий женщину счастливой и беззаботной.

      Алкоголь обострил обоняние Светланы, и она в пустом ночном городе, похожем на давно не использующиеся