Лотос. Дженнифер Хартманн

расплывчатыми. Как можно точно обрисовать что-то, если им не с чем это сравнить?

      Когда один из детективов, мужчина с отталкивающими усами, посмотрел на меня, его взгляд показался мне снисходительным. Он обращался со мной так, словно я был хрупким, незрелым ребенком и говорил медленно, используя самые элементарные слова. Он даже делал рисунки на белой бумаге, пытаясь достучаться до меня, заставить все понять.

      Но я и так понял. Я понимал его слова, вопросы и отчаянную потребность в ответах.

      Чего я не понимал, так это – почему.

      Почему мне лгали?

      Почему я провел столько лет в изоляции и с ложным чувством страха?

      Почему именно я?

      Наверное, я никогда этого не узнаю. Брэдфорд, скорее всего, уже умер от потери крови, а он был моей единственной надеждой на объяснения.

      Мои колени подтягиваются к груди, а носки скользят по ковру. Он мягкий и приятный – ощущение, которое я никогда раньше не испытывал. Или, во всяком случае, которое я не помню.

      И тогда я думаю о той девушке в окне – о ее волосах, солнечных и мягких, как ковровое покрытие. Она сказала, что ее зовут Сид, и от нее знакомо пахло… Но как это возможно? Как она может быть моей Сид?

      Моя Сид – выдумка.

      Моя Сид была воображаемой подругой, которую я сам придумал, когда меня одолело одиночество.

      Я создал ее с помощью грифеля карандаша и собственного воображения.

      Королева Лотоса.

      Я качаю головой, ошеломленный и трещащий по швам. Это слишком. Всего слишком много. Я не знаю, как жить в таком огромном, переполненном и шумном мире. Я не могу понять, что реально, что действительно существовало до того, как Брэдфорд спрятал меня под землей и напичкал ложью. Я не могу отличить воспоминание, мечту и небылицу.

      Я доверял Брэдфорду. Я думал, он был моим опекуном. Моим защитником.

      Моим героем.

      Я чувствую себя преданным самым ужасным образом.

      Прислонив голову к стене, я пытаюсь выровнять прерывистое дыхание и забыться. Я возвращаюсь в свою пещеру и сажусь по-турецки на зеленый ковер, жую крекеры, держа в руке только что заточенный карандаш. В моем разуме оживают краски, приключения и таинственные злодеи, которых нужно победить.

      Мне больше по душе монстры, которых я создаю сам.

      Я предпочитаю их, потому что в битве с ними всегда побеждаю.

* * *

      – Там плохо, Оливер. Очень плохо.

      Я жую злаковый батончик, наблюдая, как человек по имени Брэдфорд спускается по металлическим ступенькам, одетый в странный желтый костюм. Похоже, он сделан из пластика и застежек-молний. Он выглядит так, словно собирается выпрашивать сладости, но Хэллоуин еще не наступил. Я здесь всего около недели… Кажется. Может быть, мне стоит начать подсчитывать дни на бетонной стене рядом с буквами моего имени?

      Брэдфорд глубоко вздыхает.

      – Произошла ядерная атака. Воздух снаружи токсичен.

      Я не уверен, что означает «ядерный», но