Почетный пленник. Владимир Привалов

же мы тотчас же пошлем голубя, чтобы рассказать рексу о произошедшем, – закивал головой Алиас, подняв открытые ладони перед грудью. – Ты сам напишешь письмо?

      Язык дорча не имел письменности. И конечно, Голос Империи знал об этом.

      – Твой голубь – твое письмо! – отрезал Остах, усаживаясь обратно.

      После злополучного завтрака, когда письмо под совместную диктовку Алиаса и Остаха было написано и запечатано личной печатью Голоса Империи, а голубь освобожден из ивовой клети и выпущен, караван тронулся в путь.

      Остах, не остыв после перепалки, пристал ко мне. Подаренный клинок не давал дядьке покоя. Прицепленный на пояс, кинжал и вправду выглядел несуразно, – болтался между ног и то и дело бил по коленям, когда меня брали на руки.

      – Великоват для тебя, – в который раз повторил Остах, вертя кинжал в руках. – И слишком острый, – заметил он, проверив большим пальцем заточку лезвия.

      – Но ты же сам сказал, что подарок… – жалобно протянул я. – В бою…

      – Я сказал, – не отказываясь от своих слов, кивнул Остах. – Подарок в бою – великая вещь. Против такого что скажешь… Вот и не позорь ни клинок, ни себя! – гаркнул он, возвращая кинжал. – Вычисти его для начала, убери в ножны и храни, пока не подрастешь! А себе повесишь на пояс учебный нож.

      «Ага, который тупой как палка…» – заточки у учебного клинка не предполагалось вовсе.

      Посмотрев на мою надувшуюся физиономию, Остах улыбнулся:

      – Как будешь держать кинжал, покажи.

      Я взял рукоять обычным хватом ножа. Против воли рука ухватила слишком большую для моей ладони рукоять кинжала, как утопающий хватает соломинку. Аж пальцы побелели. От напряжения клинок ходил ходуном.

      – Еще, – сказал дядька.

      Я показал обратный хват ножа.

      – Ладно, – кивнул дядька. И повторил указания: – Кинжал вычистить и убрать. На пояс повесишь учебный.

      Он постоял, помял пальцами нижнюю губу, прикидывая что-то, и крикнул: