Почетный пленник. Владимир Привалов

вдруг резко оборвал Остах.

      Руки, держащие меня, напряглись. Тревога в голосе враз оборвала начинающуюся детскую истерику. Остах медленно-медленно, не разгибаясь и держа в прежнем, неприглядном виде, двигался вглубь кустарника. Наконец он остановился и так же медленно усадил меня голой задницей на землю. Прямо на сухие колкие сосновые иголки. Опустился на землю рядом, уложил и рывком надел штаны. Я протестующе пискнул.

      – Тихо… – вновь оборвал меня шепотом. – Смотри вокруг и не поднимай голову.

      Сам он лег рядом и укрыл нас обоих черной буркой.

      – А что такое?.. – прошептал я в ухо дядьки.

      – Что-то не так, – дернул плечом Остах. – Молчи, смотри и слушай.

      «Смотри и слушай! И нюхай! Не мог подальше отойти… Впрочем, было бы о чем переживать… Что случилось с Остахом, что он прервал так удачно складывающийся для него допрос? Видимо, что-то нешуточное. Что же, будем молчать и слушать».

      Порывы теплого воздуха изредка налетали с гор, запутываясь и шелестя в листве одиноких среди сосен берез. Ночная темень медленно отступала. Начали распеваться первые, редкие еще, утренние птахи. И тут я увидел. Увидел периферическим зрением движение в лесу справа. Переведя взгляд на это место, я долго высматривал источник движения, но не увидел ничего.

      «Померещилось?» – спросил я себя. Но нет – из-за ствола сосны показалась человеческая фигура, пригнувшаяся к земле. Человек медленным шагом двинулся в сторону стоянки. В руке он держал лук с натянутой тетивой.

      Стараясь не выдать себя, под буркой я ткнул под ребра Остаха, смотрящего в другую сторону. Тому не пришлось долго приглядываться. Человека с луком он увидел тотчас и хищно осклабился, едва заметно кивнув. Видимо, до конца не был уверен в своих подозрениях.

      – А теперь… – горячо зашептал он мне на грани слышимости, – слушай сюда, парень… Сейчас мы долго будем лежать. Может, долго-долго лежать. Смотреть и слушать. Появится кто перед самым носом – лежи, как лежишь. Когда начнется потеха – лежи камнем. И молчи, – оборвал он мои вопросы, – это не игра.

      Лежали мы, надо сказать, не очень удобно. Воняло дерьмом, прогалина походной поляны была видна едва-едва. Обострившийся слух различал журчание реки, скрадывавшее звуки. Постепенно начали затекать руки. Потом заныла шея. Поясница. Спина. Нестерпимо захотелось переставить локти с впечатавшимся в кожу сучком. Зачесался нос. Проснувшаяся не к месту букашка заползла под рубаху, начав путешествие вдоль позвоночника…

      Я продолжал смотреть за фигурой лучника, что оказалось не просто. Замирая, он растворялся в предрассветных сумерках, теряясь за стволами деревьев, и лишь дальнейшее продвижение помогало вновь его обнаружить. Краем глаза я наблюдал и за своим воспитателем. Лицо Остаха – в последнее время все больше озабоченное и нахмуренное – разительно изменилось. Черты заострились, губы сжались в тонкую полоску. Создавалось ощущение, что и уши у него сейчас стоят торчком – словно охотничья собака встала на след.

      Заметив мой взгляд, Остах едва заметно