.

вздохнув, он сказал:

      – Нынче у Мануила лицедеи показывали историю про царя Эдипа. Сильная вещица.

      – Да, очень сильная, – согласился Лупо.

      – А я ничего не знаю о царе Эдипе, – признался Фотий.

      Лупо обратился к своему господину:

      – Если мессир дозволит, я просвещу нашего музыканта и поведаю ему историю несчастного царя.

      Борис кивнул.

      – Случилось это очень давно, – начал Лупо, – задолго до рождения Спасителя. Правил тогда в греческом городе Фивы царь по имени Эдип, и воцарился он не по праву наследования, а женившись на вдове покойного царя Лаия, Иокасте. Фивы в его царствование будто кто-то проклял: несчастье следовало за несчастьем, вместе с неурожаем начался мор скота, а затем люди стали гибнуть от чумы. Жрецы сказали царю, что все эти бедствия – наказание за неотомщенную кровь его предшественника, а самый знаменитый прорицатель вдруг назвал убийцей Лаия самого Эдипа.

      – Ух, ты! – поразился Фотий. – Ну, и что царь?

      – Эдип решил, что это его шурин, Креонт, подкупил прорицателя, чтобы тот солгал, а царица стала уверять мужа в лживости всех пророчеств, а в доказательство рассказала о том, как много лет тому назад некий гадатель предрек ей ее первому мужу, что их ребенок убьет отца и разделит ложе с матерью.

      – Ух, ты! – воскликнул Фотий. – И что же стало с тем дитем?

      – Раб отнес ребенка в горы и бросили там погибать, – продолжил Лупо. – Больше детей у царственной четы не было, Лаий же, действительно был убит, но не собственным сыном, а каким-то разбойником у распутья двух дорог. Эдип, как услышал об этом, так весь помертвел и принялся выспрашивать, где это самое распутье находится. В общем, слово за слово, и выяснилось, что это Эдип, будучи еще не царем, а бродягой, убил Лаия.

      Фотий укоризненно покачал головой.

      – Значит, сам правитель и навлек на свои земли большие беды.

      – Ну, да, – подтвердил Лупо. – А еще он оказался брошенным в горах, по повелению Лаия, младенцем. Раб, которому было отдано это повеление, не найдя в себе сил погубить ребенка, отдал его пастуху из Коринфа, и Эдип оказался вдали от родины. Но потом он вернулся в Фивы, где женился на царице, не догадываясь о том, что она его мать. Когда все это стало известно, Иокаста свела счеты с жизнью, а Эдип сам себя ослепил и ушел в пустыню. Вот такая история.

      А Борис добавил:

      – Ты не сказал, что у Эдипа и Иокасты родились дети, на которых тоже легло проклятие их рода.

      – Не надобно было царям Фив слушаться языческих волхвов, – сделал вывод Фотий.

      – Так ведь тогда одни иудеи веровали в Единого Бога, – напомнил Лупо.

      – От язычества люди и по сию пору до конца не отреклись, – вставил Борис.

      – Что верно, то верно, – согласился Фотий. – Вон наш боярин, Любим Радкович, на что уж благочестив, а дозволил боярыне Светозаре Дивеевне искать помощи у кудесников.

      – В чем