Провокатор. Борис Селеннов

отвык.

      Виртуоза передёрнуло.

      – Не будем ссориться, – вновь примирительным тоном заговорил Павел, – давайте всё-таки сосредоточимся на деле.

      Став невольным свидетелем возникшего спора, Катя всей душой была на стороне Ирины и Павла. Скупой рассказ Солдатова сделал его в глазах Кати настоящим героем, и все ссылки Гордона на необходимость дисциплины и конспирации казались ей просто выражением его уязвлённого самолюбия. Но прямо выразить своё мнение она не решалась.

      – Я забыла сказать, – вдруг произнесла Катя, – что Вейцлер ранен.

      Все загалдели:

      – Серьёзно?

      – Что же молчала?

      Катя виновато развела руками:

      – Вы начали спорить…

      – А где он сейчас?

      – Солдатов сказал, что в надёжном месте вместе с женой и сыном. Под присмотром хорошего доктора.

      Гордон встал, подошёл к окну:

      – Мне надо перебраться на другую квартиру. Здесь оставаться больше нельзя. Придётся вновь стать «вечным студентом». Надо подумать, как избавиться от филёров.

      – Сколько сейчас народу в читальном зале? – спросил Павел у Ирины.

      – Человек двадцать пять – тридцать.

      – Давай объявим, что сегодня по независящим от нас причинам библиотека закрывается, условно, в четыре часа. Причём объявим это внезапно, чтобы все вышли одновременно. И Гордон, замешавшись в толпе читателей, дойдёт вместе с ними до ближайшего проходного двора, а оттуда – на соседнюю улицу. Как тебе этот вариант? – Павел повернулся к Гордону, который, чуть поразмыслив, кивнул:

      – Согласен.

      54. Западня захлопнулась

      Зубов старался не думать о положении, в котором он оказался. Но удавалось это с трудом. Как он ни гнал от себя доводившие его до отчаяния мысли, они возвращались, стучались в сознание, не давали покоя.

      Внезапная спасительная мысль, что смерть Харлампиева освободит его от всех мучений и страхов, постепенно теряла свою остроту.

      Ему, жаждавшему скорого результата, действия группы казались невообразимо долгими. И он в своих мечтаниях никак не мог понять, что нужно сделать, чтобы ускорить и направить ход событий в нужное русло.

      Куда ни кинь – всюду клин!

      Он был близок к отчаянию, когда после короткого стука в дверь к нему в комнату вошёл Харлампиев.

      Зубов неприязненно взглянул на незваного гостя:

      – Опять вы…

      – А вы решили, что я всё забыл? – с нескрываемым раздражением произнёс полицейский. – Или думаете, что я с вами в бирюльки играю?

      Зубов ошарашенно взглянул на гостя, который подошёл к нему вплотную:

      – Ты, по-моему, не понял, с кем имеешь дело! На каторгу захотел? Вместе с Михеевой и Кругловым? Думаешь быть героем? Да я пальцем пошевелю, и тебя пришьют на первом этапе как стукача!

      – Я не позволю!.. – крикнул Зубов, но голос его сорвался.

      – Цыц! – рыкнул Харлампиев. – Ты останешься предателем в глазах своих сообщников, своего друга Круглова, а главное – Михеевой. Ты этого хочешь?

      Зубов