Табакерка. Повести галантных времен. Наталья Геннадьевна Проталина

так ничего можете не класть.

      – Ну, отчего же! Идея мне нравится. Я положу в него дешифровку писем некоторых англичан из торговой компании, думаю это подношение будет небезынтересно государыне.

      – Вы шутник граф. Ну, беретесь?

      – Я ведь уж сказал, что готов это сделать для вас, да мне, признаться и самому любопытно.

      Не иначе, есть кто-то у графа Сегюра на сердце, подумал Алексей Васильевич, бросаясь вверх по лестнице в свою спальню. Посланец стоял возле зеркала, кажется на том же месте, где и был оставлен несколько дней назад. Погожев даже не удосужился его открыть, надо хоть теперь это сделать.

      Перстень светлейшего светлым пятном выделялся в коварной полутьме ларчика, но и он не смог заслонить собой того, что граф увидел. Не мечтал, а увидел. Подумал, что ошибается, но потом снова вспомнил и узрел точно наяву сноп бриллиантовых искорок на высокой Варенькиной груди. Она тогда подошла к нему поближе, и он хорошо рассмотрел этот медальон. Но ему ли он предназначался? Не может быть, чтобы у такой красавицы до сей поры не было кавалера. Болтали что-то про князя Комарицкого, припомнилось тут, но Погожев, как не напрягался, не мог представить себе этого шута горохового с аршином пудры на физиономии рядом с Варенькой – свежей, искренней, и чуть смугловатой.

      А вот уж дудки! Не получат он Вареньку. Не получит никогда! И Варвара не зря положила этот медальон в коробочку прямо тогда у ювелира, не заранее, нет, тогда, а прежде, как раз перед тем, подошла к нему поближе, чтобы он смог ее как следует рассмотреть. Да только верить ли такому счастью? Чай, не безмозглая она девица, чтобы связаться с ним? Кто он? Опальный, жена на шее пудовым камнем повисла. Но ведь Варвара все это знала. Знала и подошла, а потом положила в коробочку медальон.

      Граф казался себе вором, когда вынимал драгоценность из ларчика. Руки его дрожали, пальцы не хотели слушаться, но он все-таки взял медальон. Взял и прижал к груди, уверенный, что никогда с ним боле не расстанется.

      Глава четвертая. Печальная Венера

      В эти несколько месяцев, что прошли со дня смерти генерала Ланского, Екатерина Алексеевна чувствовала себя как никогда одинокой и усталой. Не было такого ранее, чтобы нарушала она свой привычный режим, чтобы откладывала дела на потом. Но когда умер Ланской, случилось и это. Правда, ненадолго она позволила взять верх слабости. Быстро собрала волю в кулак, и зажила прежней жизнью. В шесть часов утра у нее всегда был подъем, сразу после подъема кофий со сливками и печеньем. Далее работа с секретарями, просмотр бумаг, писем, депеш. Потом легкий завтрак, прогулка, прием просителей. Сызнова секретари, бумаги, проекты, реляции. Она во все входила, в каждую мелочь. С каждым говорила заинтересованно, давая понять, что она ценит рвение, но и провести себя не даст.

      Деньги. Всем были нужны деньги. Всем хотелось побыстрее и поболе нахватать, а казна и так не в лучшем состоянии. Один лишь человек за всю ее жизнь был по-настоящему сердечен и бескорыстен, Саша Ланской. Один он разделял все ее тревоги и заботы, не требуя и не желая ничего себе, не запуская лапу