Табакерка. Повести галантных времен. Наталья Геннадьевна Проталина

нет! Один только смарагд какой – чистый, без единого пятнышка, да и размером не мал. Этот, Василий Федорыч говорил, самый дорогой, хотя имеем мы и диаманты неплохие, но смарагд дороже. Он высочайшего соизволения просил его купить и с трудом добился. Да еще есть тумпаз в розовый отлив, называемый империал, но размеру небольшого. Есть сапфиры наши, что цветом васильковые. Они не столь темные, как индийские, но игры в них не мене будет. А вот индийское чудо есть еще – так это желтый сапфир, названием падпараджа – то редкий камушок и, говорят, на судьбы влиятельный. Его батюшка ваш задорого взял, да еще в придачу отдал смарагд поменьше, что на Урале нашел.

      – Сам нашел? – усомнился Погожев, – неуж с земли поднял?

      – А можно и так сказать, – огладил бородку Федот, – да допреж, барин, чтобы земля чего отдала, ей многонько покланяться надоть. То Василий Федорович хорошо знал…

      – Ну дальше? – капризно вопросил граф.

      Федот невозмутимо продолжил.

      – Есть красный турмалин, что цветом на рубин похож, да пламени не хватает чуток, есть редкостные волосатики – это кварцы такие – иные имянуются Волосы Венеры, а другие – Стрелы Амура. Да и много еще чего… Кремень, к примеру, семицветный – редкая штуковина, но это уж не самоцветный камень, а так, забава батюшки вашего, наука минералогия. У него там и гагаты, и яшмы и ониксы – чего-чего нет, но это все для научной его страсти камушки собраны были….

      – Почему же отец мне раньше ничего такого не говорил?

      – Может, интересу у вас не было, – рассудительно заметил помор и сызнова огладил бороду.

      Погожев внимательно посмотрел на Федота. Не старый еще, но какой-то неторопливый, основательный. И честный. Или кажется таким? Живет при таких богатствах и до сей поры не сбежал, прихватив половину, а то и все. А ведь он свободный, не в крепости. Да полно, все ли он рассказал, может утаил чего-нибудь? А сам готовится к побегу. Зачем спросил, берет ли граф с собой коллекцию?

      Мысли эти тревогой отразились на лице Погожева.

      Федот молчал и топтался, будто не решаясь сам продолжить разговор, а уж у него имелось, о чем поговорить. А, была – не была!

      – Мы как тот-то раз были в Питере, – выговорил он наконец, – так ваше сиятельство приказали мне ходить к мастеру тамошнему, что по ювелирной части, к гоподину Функу. Так нельзя ли будет сызнова мне к нему ходить, чтобы ремеслу обучиться?

      – А ты, стало быть, хочешь?

      – По нраву мне дело. И не внове. Кость-то я резать могу сызмальства. И на ум мне порой диковинки разные приходят, а вот как сделать, не знаю. Мне уж он показывал, как каменье-то полировать, да как гранить еще не успел, а уж иное что я и сам додумался, да надо всеже ловкости набраться.

      – Экий ты, – подивился граф, – а какие же диковинки?

      – А иной раз ларчики, гребенки резные с каменьем, да с фигурками костяными. Да многое еще. Я в альбом заношу. Меня же, как Василий Федорович минералогии обучал, так и рисованию маленько научил.

      – Смотри! Не знал. Ну ты мне свои диковинки после покажешь. А