Время ловить бабочек. Ната Сова

как делал ей предложение ночью, недалеко от неработающего фонтана, стоя на колене; вспомнил свадьбу, рождение Агги, ее первые шажки и слова; вспомнил… А потом вспомнил то, что разрушило все его счастье. Человек, чуть ли не поселившийся в их небольшой квартирке. Ссора, казавшаяся пустяковой, но переросшая в то, что уже нельзя было контролировать, и ее последние слова «не души меня!» поставили точку в отношениях.

      – Салливан!

      Айзек все глубже погружался в себя, он уже не смотрел вперед, он даже не смотрел себе под ноги, но смотрел в самого себя. В самую глубь себя, пытаясь понять, что побудило его сделать самого себя таким, какой он есть. «Я ведь другим был; не тем, кто я сейчас есть» – так громко звучало в его голове. «Я был мальчиком, который не боялся грозы, а был с ней заодно. А теперь я убегаю от нее, прячусь» – в конце концов, мысли превратились в бубнение под нос.

      – Исакито!

      Кто-то схватил Айзека за рукав, но он продолжал быстро идти вперед.

      – Исакито, черт возьми! – слегка прихрамывая, худощавый мужчина обогнал Айзека и преградил ему путь так, что тот врезался в него.

      – Марвин… – как-то автоматически сказал Айзек, посмотрев на мужчину, но одновременно посмотрев и через него. – Марвин… Марвин.

      Айзек задумался, почему во время буйного концерта живого фарша в голове, плюхающегося и так и намеревавшегося убежать через уши, ему на ум вдруг пришло это имя, как увидел он перед собой человека, с которым провел большую часть своего детства.

      – А, Марвин! Боже правый, я тебя не заметил.

      – Еще бы! Летишь вперед, не видишь перед собой никого-ничего! Думал, горло сорву, пока до тебя дозовусь, – мужчина поправил прилизанные дождем и прилипшие к шее локоны волос, отдавшись широкой улыбке.

      – Что ты здесь делаешь? Уж тебя я и не думал встретить, – Айзек начал все более припоминать, кто такой Марвин, и, когда память его наткнулась на то, что за долгие годы уже и стерлось из головы, он похмурел.

      – Ты не отвечал на мои письма, я и перестал писать. Прости меня за это, я знаю, что тебе было тяжело. Но прошло уже столько лет, – мужчина заметил перемену на лице приятеля. – Да, сглупил! И вообще не с того начал, мы столько не виделись, а я о письмах. Прости. Но мы оба хороши. Теперь-то мы с тобой наболтаемся! Я тут, на месте, работу нашел. Буду к тебе каждый день в гости ходить! Отомстим за потерянные в разлуке годы!

      – Марвин, ты не должен меня неправильно понять…

      – Вдвоем сглупили по юности, ничего, Айзек. Я ж почему тут. Недавно ездил в местный музей бабочек. Помнишь мое увлечение? Ты не представляешь, это фантастика! Это подтолкнуло меня тут остаться подольше, а потом подумал, что тут ты и…

      – Марвин, – Айзек говорил как-то тихо, его занимали мысли о другом, но надо было что-то сообщить другу детства и сделать это побыстрее, чтоб снова погрузиться в нечто важное и не отвлекаться более на то, что могло случайно вот-вот всплыть и сделать больно; надо было раствориться где-нибудь;