Синдром Настасьи Филипповны. Наталья Миронова

стихотворный перевод стихотворения Бодлера «Маяки», процитированного в статье:

      Рубенс, море забвенья, бродилище плоти,

      Лени сад, где в безлюбых сплетениях тел,

      Как воде в половодье, как бурям в полете,

      Буйству жизни никем не поставлен предел.

      Ей стали давать все новые и новые заметки на перевод, а когда редактор узнал, что она может переводить еще и с немецкого, и с испанского, заказы утроились. Платили за переводы мало, но зато работа была интересная. Платили, правда, только после опубликования. Элла стала регулярно просматривать в университетской библиотеке подшивку «За рубежом». Пару раз уже переведенные материалы снимали по разным причинам, за них вообще не платили. Элла не огорчалась: все-таки такое бывало редко. У нее была другая серьезная проблема: редактор не мог с ней связаться и сказать, чтобы приезжала за работой. Они договорились, что она сама будет звонить по пятницам и узнавать, есть для нее что-то или нет. Иногда, если перевод был срочный, редактор звонил Лещинскому, но, когда Лещинский уехал в отпуск, эта ниточка оборвалась. Пару раз редактор вызывал ее телеграммой.

      Позднее, оглядываясь назад, Элла была вынуждена признать, что пребывание в УДН стало самым мирным и счастливым периодом ее жизни. Общежитие кишело тараканами, в коридорах витали неописуемые запахи, потому что студенты пытались готовить в пищеблоках блюда своей национальной кухни. Вьетнамцы, например, жарили селедку. Эллу все это не смущало. Конечно, это был искусственный оазис, но здесь она чувствовала себя на равных с остальными и даже имела некоторое преимущество, потому что русский язык был для нее родным. Она наконец-то обзавелась более или менее приличной одеждой. Она больше не голодала. Никто не называл ее черномазой, не говорил, что она грязная, никому и в голову не пришло бы ее унизить. Здесь было много таких, как она, пожалуй, большинство. Среди студентов попадались разные, но тех, кто был ей неприятен, Элла просто игнорировала, а при случае – она в этом не сомневалась – за нее было кому вступиться.

      Летние каникулы кончились, Элла пошла на первый курс филологического факультета. Она записалась на изучение языка африкаанс. Ей хотелось как можно больше узнать об Африке, но отчасти она записалась из-за Лещинского. Все-таки он был добр к ней. Первый белый после Майи Исааковны. Лещинский ей страшно обрадовался, сразу спросил, не нужна ли еще работа. Элла сказала, что работа ей нужна всегда. Он давал ей перепечатывать свои статьи и рефераты – он уже готовил докторскую диссертацию! – и посылал к ней своих коллег, всех, кому нужно было что-то перепечатать. Никогда не приходил с пустыми руками: то приносил пару билетов в театр, то приглашение на литературный вечер. При этом он не навязывал ей свое общество, говорил: «Пригласите подружку».

      Благодаря ему Элла попала в Театр на Таганке и не на экране, а живьем увидела своего кумира Высоцкого в его лучшей роли – Гамлета. Она ходила на спектакли Анатолия Эфроса и впервые, содрогаясь от счастья, познала то великое ощущение, изредка выпадающее на долю театралам,