Волк советской эстрады. Юлия Волкодав

Боря? Почему ты не позвонил, что вы выезжаете? Лёня, ты почему раздетый? Немедленно заходи в дом, я найду тебе халат.

      Она умудрялась беспокоиться обо всём сразу, задавая десять вопросов в минуту и не требуя на них ответа. Стоило Волку переступить порог дома, как Поля развила вокруг него бурную деятельность: вот Борин халат, надевай, а то простудишься, а у тебя голос; ты наверняка хочешь помыться после этого ужасного изолятора, чистое полотенце на третьей полочке в шкафчике слева, нет, погоди, я сама тебе дам; не наступи на хвост Матильде, и вообще держись от неё подальше, она позавчера родила, чудные котята, три сереньких, один чёрненький, но теперь Матильда бросается даже на своих. И так далее, и тому подобное. Пока Борис загонял машину в гараж, Поля успела закружить, заговорить Волка, довести его до ванной комнаты и нагрузить чистым бельём.

      Закрыв за собой дверь ванной, Леонид Витальевич с наслаждением стянул грязную, пропитавшуюся потом одежду, сунул её в приветливо раскрытое жерло стиральной машинки и залез в душевую кабинку. Господи, какое счастье стоять под струями тёплой воды, смывая с себя весь ужас прошедших суток, а заодно остатки грима, всё ещё державшиеся на лице, и лака, с помощью которого Ленуся, верная его костюмерша, умудрялась превратить жидковатые и поседевшие волосы Волка в роскошную шевелюру, прядка к прядке, и никто не заметит, что на затылке уже немаленькая залысина. Как говорит Борька, сам виноват, всю жизнь чужие подушки давил. Ну, завидовать можно и молча. Не такая уж большая расплата, есть у него счета и посерьёзнее.

      Он полоскался минут двадцать, и простоял бы так ещё столько же, если бы дверь санузла не распахнулась и не появился невозмутимый, бесцеремонный Борька. И мало того, что у кабинки стенки прозрачные, так ещё и потолок в ванной зеркальный. Посвистывая себе под нос, Борька занял позицию перед унитазом и посмотрел через тот самый потолок на остолбеневшего Волка.

      – Что ты жмёшься, чего я там не видел? – громко, чтобы было слышно, несмотря на шум воды, прокомментировал Борис. – Скорее стесняться следовало бы мне. И нечего так смотреть! Приспичило! А ты занял ванную, единоличник. Ты тут утонуть решил, что ли? Вылезай давай, долго париться тебе вредно.

      Он спустил воду и жизнерадостно посвистывая стал мыть руки, поглядывая на потолок.

      – Вылезай и пошли в мой кабинет. Я хочу тебя послушать прежде, чем Поля утащит нас обоих кормить, поить и жалеть от всей широты души. Не мотай башкой, плевал я на твои возражения. Я должен знать, в каком ты состоянии, и что мне лечить, твоё многострадальное сердце или не менее многострадальное заикание.

      – Е-его ты не вы-ылечишь, – пропел Волк, с каменным лицом вылезая из кабинки и нарочито спокойно вытираясь. – А ба-абы Та-аси на све-ете уже не-ет.

      – Да брось ты, Лёня. Глупости это всё, суеверия. Самовнушение, если хочешь. У тебя рецидив на фоне стресса. Придёшь в себя, и снова начнёшь заливаться