Презумпция невиновности. Скотт Туроу

– ноноксинол‐9. Он входит в состав спермицидной пасты. Поэтому и не были обнаружены сперматозоиды, обладающие оплодотворяющей способностью.

      Кумачаи нахально улыбается во весь рот.

      – Вы утверждаете, что эта женщина пользовалась противозачаточными средствами?

      – Утверждаю. Эта дамочка пользовалась контрацептивной пастой, колпачок ею смазывала.

      – Колпачок? – медленно переспрашиваю я. – И вы не заметили его во время вскрытия?

      – Ни черта подобного! – Кумачаи ударяет кулаком по столу и хохочет во все горло. – Вы же присутствовали при аутопсии, Сэбич. Видели, как разрезали эту дамочку. Никакого колпачка.

      Я смотрю на него, стиснув зубы.

      – Куда же он делся?

      – Хотите знать мое мнение?

      – Будьте любезны.

      – Его забрали.

      – Кто, полицейские?

      – Полицейские – тупицы, но не до такой степени.

      – Кто же тогда?

      – Не полицейские и не я. Должно быть, ваш клиент.

      – Убийца?

      – Больше некому.

      Я снова перечитываю заключение химиков, и многое проясняется. Я стараюсь сдерживаться, но меня пробирает злость. Чувствую, как кровь бросилась мне лицо. Кумачаи, конечно, все видит. Четверть часа промотав мне душу, он наконец снисходит до объяснения. Вероятно, считает, что рано или поздно я сам все пойму.

      – Хотите знать, что я думаю? Я думаю, что все это подстроено. Дамочку пришил ее любовник. Он приходит, они выпивают, занимаются любовью. Все вроде бы нормально. Но что-то вдруг пошло не так. Он хватает, что попало под руку, бьет ее по голове, потом старается представить все так, чтобы это выглядело как изнасилование. Он связывает ее, извлекает колпачок – и будь здоров. Вот что я думаю.

      – А что думает Томми Мольто? – спрашиваю я.

      Поганец Кумачаи видит, что я загоняю его в угол, но все же криво улыбается и даже пытается рассмеяться, но получается это у него плохо.

      Я возвращаю ему заключение и тут замечаю, что на нем дата – пять дней назад. Показываю ему надпись, сделанную его же рукой: «Мольто 762–2225».

      – Не желаете записать номер, чтобы позвонить Мольто, когда понадобится?

      Кумачаи берет себя в руки и разыгрывает роль добродушного простака:

      – О, Томми – хороший человек, хороший.

      – Как он поживает?

      – Хорошо поживает, хорошо.

      – Попросите его позвонить нам. Я постараюсь разобраться, почему оно так медленно движется, наше следствие.

      Я встаю с кресла и, направив палец на Кумачаи, обращаюсь к нему по прозвищу, которое он терпеть не может, потому что оно унижает его достоинство как хирурга.

      – Мистер Мясник, передайте Нико и Мольто, что они ведут грязную игру. Полицейское управление тоже ведет свою игру. Благодарите Бога, если я не привлеку их и вас к ответственности за то, что умышленно препятствуете проведению следствия.

      Я забираю из рук Кумачаи заключение и ухожу, прежде чем он успевает сказать что-либо. Сердце у меня бешено стучит и дрожат руки. Реймонда, разумеется, в здании муниципалитета нет. Прошу Лоретту,