Чужой ребенок. Родион Белецкий

по-другому было… – сказал Миша, разомлев.

      – Неважно!

* * *

      Статья моя большого ажиотажа не вызвала. С новостного портала ее перепечатали пять новостных и две бумажные газеты. Я честно отчиталась об этом Генычу. Усы его поехали вниз:

      – И всё?

      – Активно обсуждали в блогах. У меня есть распечатки, – я открыла папку.

      Но Геныч деревянной ладонью меня остановил.

      – Пойдем-ка, – сказал он.

      – Куда еще?

      – Шеф зовет.

      Как говорила моя подруга в школе: «Тебе кабздец, Юлька». Не понимаю только, как так получилось, что я начала бояться олигарха Филимонова? Это ожидание. Точно! Так бывает в кабинете у следователя, который вдруг уходит надолго, а подозреваемый к его приходу уже готов сам себя оговорить.

      Дошли до филимоновского кабинета, Геныч втолкнул меня:

      – Вот, Сан Саныч, привел.

      Привел он. Ах ты, Геныч, бывший вертухай!

      – Здравствуйте, Александр Александрович, – говорю.

      В кабинете сильно пахло ароматическими палочками. Дешевые благовония из Таиланда. Олигарх Филимонов смотрел на меня без выражения, а я вспомнила, что в интернете писали про его роман с балериной. Вряд ли, подумала я. Он ведь и в кровать ложится в костюме.

      – Садись, – сказал Филимонов.

      Я села.

      – Спасибо, – говорю.

      – Читай, что пишут.

      Я крепко сжала папку:

      – Здесь только распечатки нескольких чатов.

      – Их и читай.

      Углы папки врезались мне в пальцы.

      – Вы уверены? – спрашиваю. – Там хейтеры надрываются.

      – Читай, говорят, – Филимонов удобно устроился в кресле.

      – Ок, – говорю.

      Еле прокашлялась и начала:

      – «Лысый урод уже срет деньгами». Они думают, что вы лысый.

      – Что делает лысый урод? – заинтересованно переспросил олигарх Филимонов.

      – Вы слышали, – говорю.

      – Дальше, – приказал он.

      – «Дочка его пусть…» Я дальше не буду читать.

      – Ты почему меня жалеешь?

      – Да это просто мазохизм какой-то.

      Судя по выражению лица, Филимонов из последних сил терпел мою тупость.

      – Нет! Я спрашиваю, ты зачем меня в статье жалеешь? Почему не приложила?

      Я что-то проблеяла. А он поругал меня и отпустил.

      Зачем он хочет испортить себе репутацию? Чтобы – что? Может быть, это как-то связано с акциями на бирже? Бред. Не скажут же на бирже: плохой олигарх Филимонов! Гадкий! Не продадим ему акции! Мы брокеры, и мы не продадим ему акции! Не продадим, потому что он плохой! Фиг ему! Пошел он подальше!

      Ведь если я правильно понимаю, в мире чистогана чем хуже, тем лучше. Другое дело, если бы он просил написать гадости про конкурента.

      Одно можно было сказать точно – мой шеф любит пожестче.

      Завтра был новый день. И я, как безродная цапля, измеряла коридор околокремлевского офиса шагами, представляя, что я охранник Сталина. Вот-вот войдет начальник охраны