Освобождённый. Сергей Петрович Волошин

вот, здесь…

      – Так, биоматериал Нилова доставайте, все остальные покинуть помещение, фотографии сделаем потом, – приказал капитан. – Кинолог, работайте. Работайте, Вася, на вас вся надежда! Давай, Бобик, давай!

      Кремовый лабрадор с длинными рыжими ушами, словно нехотя, сунул морду в принесённую криминалистом металлическую банку и, вместо того, чтобы броситься в дом, а затем двинуться по следу преступника, сел, мечтательно окинув взором окруживших его людей.

      – И что бы это значило? – недовольно спросил Чижиков. – Бобик, след! Может, ему надо что-то посильней понюхать? Носки Нилова что ли? Не заболел он?

      – Никак нет, – отозвался кинолог Вася. – Здоров и весел. И не прочь перекусить. А носки тут, даже самые вонючие, не помогут. Не Нилов это.

      – Как не Нилов?

      – Не было в этом доме Нилова, Бобик бы учуял. Я бы это понял.

      – Ну, так что делаем-то? – зло замешкался Чижиков. – Ищем или как?

      – Времени уже прошло много. Бесполезно. Боюсь, что зря вы нас дёрнули, – сказал кинолог.

      – Ясно. Дрянь дело, – расстроено взмахнул руками Чижиков. – Слушай, кинолог, ну, а как-то дать ему хорошенько обнюхать всю территорию, всё в доме или в этой руине, может, возьмёт след?

      – Вряд ли. Я сделаю, но всё зависит от Бобика, – пожал плечами Вася и завёл лабрадора в дом. Через несколько минут вышел, приложив к фуражке правую руку в виде отдания офицерской чести. – Задание выполнено…

      Чижиков чувственно хлопнул себя по бёдрам и отошёл в сторону. Долго стоял задумчиво, смотря в одну точку – на нацистскую свастику, нарисованную на скале. Потом подошёл к заскучавшей под высокой выспевшей вишней Тане.

      – Девочка, ты видела тех ребят, которые в этом доме собирались? – спросил вежливо, словно рублём одарил.

      – Видела, – отозвалась Таня.

      – А что они тут делали, видела?

      – Костёр жгли во дворе, книжки в них жгли, потом что-то кричали в доме. И всё. Больше ничего не видела. Я ушла, мне страшно стало.

      – А кого-то из этих парней ты знаешь или хотя бы в лицо запомнила?

      – Запомнила. Он по нашей улице часто проходил в эту сторону. На ставке у нас купался. Он большой, огромный такой.

      – Ставок?

      – Нет, тот человек.

      – Стоп! Значит, ты бы могла его узнать в лицо, этого огромного человека?

      – Наверное. Но я боюсь его. Он на цыгана похож.

      – А почему в дом сама пошла? Как ты этот нож нашла?

      – Я подсматривала вон с той шелковицы. Залезла на дерево и всё видела, а они меня не заметили. А как ушли, я зашла.

      – Это было вчера вечером?

      – Ну, когда солнце начало заходить.

      – И ты видела, как этот нож под пол кто-то положил?

      – А этот человек и положил. Помахал у всех перед лицом, что-то им сказал и убрал под пол.

      Чижиков оставил в покое Таню и снова вошёл в дом. Стены изнутри были тоже обрисованы свастикой. В углу комнаты, которая, скорее всего, когда-то служила спальной, лежала разорванная газета с латинскими