Темные изумрудные волны. Федор Московцев

взгляд её агатовых глаз блуждал по комнате, надолго не задерживаясь ни на одном предмете.

      Из колонок доносились угрюмые мелодраматические куплеты мрачного электро-рока. Синтезаторная пульсация, ледяной гитарный звук, и гипнотический бас, – этого коктейля оказалось достаточно для придания интимного вектора мыслям серьезно пьющего автомеханика Михаила.

      – Так значит, где ты нам постелешь? – спросил он Андрея. Вставая с места, сказал Маше в виде заключения, – Ну что, пойдем…

      Она сделала вид, что не понимает, и вдруг, задержав у самых губ кусочек пирожного, подняла на Михаила удивленные глаза:

      – Что?

      – Начинается… – недовольно пробормотал тот, опускаясь на стул. – Ты отлично знаешь, что…

      Маша отпила шампанского и ничего не ответила. Михаил, между тем, продолжил описание восстановления помятого джипа, за которое вытряс с тупых клиентов кучу денег. Заметив пустую бутылку, спросил:

      – Водка кончилась, у тебя есть еще?

      Поколебавшись немного, Андрей принес вместо водки коньяк. Смешивая его с шампанским, он наблюдал, как Михаил, обняв свою подругу, пытается её поцеловать. Посмотрев на Андрея строгим и спокойным взглядом, Маша спросила:

      – Кто у вас ведет анатомию?

      – Липченко.

      – Везет. А у нас этот маньяк, – Алейников.

      Недовольный, Михаил залпом осушил бокал и вышел на балкон курить. Андрей посмотрел на Машу сочувственно.

      – Выпроводи нас, – попросила она. – Пожалуйста. Мне надоело, я не хочу тут быть.

      Понимающе улыбнувшись, Андрей ответил:

      – Мы давно знаем друг друга. Вряд ли я смогу его запросто выпроводить. Почему ты не хочешь уйти сама?

      – Даже не знаю, что сказать, – пожала она плечами. – Спроси меня после того… Короче, спросишь меня потом.

      Она откинула со лба ярко-черную прядь волос и лениво потянулась. Её блузка при этом движении сильнее обтянула грудь.

      Михаил вернулся, и беседа продолжилась. На этот раз речь пошла об отечественных машинах. После двух коктейлей он вновь коснулся диванной темы:

      – … в конце концов, я мужик, это платоническое прозябание не для меня…

      Красный, будто вынырнувший из кипятка, он раздраженно говорил те слова, с которыми, в конце концов, обращаются к некоторым женщинам, когда говорить с ними не о чем, нежничать с ними скучно, а переходить к существенному они не хотят. При этих словах его лицо выражало наивную важность и несколько ребячливую гордость, и Маша посмотрела на него с сочувствием и состраданием, как смотрят на подопытных собак и на непризнанных гениев.

      – … Очень много текста, – бесстрастно прервала она его.

      Обменявшись с Андреем заговорщическими взглядами, тихо добавила:

      – Сходи, покури, если волнуешься, или выпей.

      Следующий час этого вечера напоминал просмотр бездарного кинофильма, в котором неумелый актер безбожно врет, натужно выступает, пытаясь вжиться в роль. Михаил поочередно примерял на себя то образ нежного влюбленного, то крутого мужика, то хозяина, недовольного инвестициями, от которых нет отдачи. Чувствуя себя