Долгое дело. Станислав Родионов

за пять минут переписал свидетелей, печаль которых чуть развеялась, – попадут в газету.

      – А вам, гражданка Калязина, предоставляется двухкомнатная квартира, как пострадавшей от стихийного бедствия. Пойдемте со мной, товарищ Рябинин вручит вам ордер.

      Аделаида Сергеевна вскочила и, пока инспектор прятал записную книжку, в один миг рассовала все деньги уже ничего не понимавшим людям:

      – Спасибо, мне дали квартиру, и теперь деньги не нужны…

      – Сколько набрали? – сурово спросил инспектор.

      – Не считала, – смиренно ответила Калязина и вдруг удивилась: – Чем это пахнет?

      – Алкоголем, – сказал мужчина, воззрившись на инспектора.

      – Друзья мои, – просительно, со слезой заговорила Аделаида Сергеевна, – когда с вами будет беседовать пресса, не забудьте про этот запах, исходящий от гражданина Петельникова.

      Из дневника следователя. Думаешь, ищешь, мучаешься… Время проходит, капли собираются, и однажды тебя стукнет: нашел. Радость! Сам додумался. И вот открываешь какую-нибудь книгу и видишь свою вымученную мысль, напечатанную черным по белому. Но самое поразительное не то, что додумались до тебя, а то, что эту мысль ты, оказывается, знал и раньше. Знал, а искал.

      И вот тебя осенит: ты ее знал, да не понимал. Только дойдя к ней сам, своими ногами, ты впитаешь ее в душу свою. Пусть она найдена до тебя – теперь эта истина твоя.

      Поэтому то, чем жив человек – справедливость, любовь, доброта, смысл жизни… – нужно рожать самому, ни на кого не перекладывая, как мать не перекладывает роды своего ребенка.

      Лида верила в тайный, почти мистический зов: нужно думать о человеке и держать в руках его вещь – и он придет. Поэтому она штопала рябининские носки, которые на пятках истлевали мгновенно, на третий день. От ходьбы. Он бродил вечерами по квартире, шел пешком до прокуратуры, умудрялся ходить по своему кабинетику и, не будь дежурной машины, до места происшествия добирался бы ногами.

      Лида натянула носок на электрическую лампочку – сейчас он поднял голову от своих протоколов. Она взяла подушечку и выдернула иголку – он глянул на часы и подумал: «Ого, уже восемь». Вдела нитку – он запер бумаги в сейф. Сделала первый стежок – погасил свет. Второй стежок…

      В дверь позвонили короткой трелью, которую мог выводить только инспектор Петельников.

      Он стоял на лестничной площадке, чуть покачиваясь от радости.

      – Принимают ли в этом доме незваных гостей?

      – А званых-то не дождешься, – улыбнулась Лида.

      Тогда Петельников сделал галантный жест в сторону, и за ним, как за ширмой, оказалась высокая тоненькая девушка в брючном костюме морковного цвета. Они вошли. От их длинных фигур вроде бы сделались ниже потолки.

      – Знакомьтесь. Лида, жена моего друга. Галина, мой новый друг, подпевает ансамблю «Поющие трамваи».

      – «Поющие травы», – звонким голосом поправила Галина. Еще в передней Лида успела глянуть в веселые глаза инспектора: «Опять смотрины?» «Опять», – ответили веселые глаза.

      – Сергея Георгиевича