Священные камни Европы. Сергей Юрьевич Катканов

затем, чтобы эти территории были православными. Русская государственная мощь, от которой ещё и доныне не мало осталось, для того только и возникла, чтобы русский народ мог исполнить своё историческое предназначение главного в мире хранителя православия. С Россией по-прежнему вынуждены считаться ведущие страны мира, значит они вынуждены считаться с православием.

      Пушкин писал: «Греческое вероисповедание, отличное от всех прочих, даёт нам особенный национальный характер». Конечно, у всех народов вероисповедание в той или иной мере оказало влияние на национальный характер, но наш характер, кажется, целиком вылеплен православием. А это значит, что, лишившись православия, русский народ потеряет своё лицо, и на месте лица у него будет нечто такое, для чего трудно отыскать приличное слово.

      Пушкин ещё уточняет: «У греков мы взяли Евангелие и предание, но не дух ребяческой мелочности и словопрений. Нравы Византии никогда не были нравами Киева».

      Это удивительная подробность. Речь, оказывается, вообще не идёт о влиянии одного народа на другой, да мы же и сами знаем, насколько русские не похожи на греков. Нам оказалось близким православие, но сами греки близкими не оказались. У нас всё ровно наоборот. Русские приняли православие из греческих рук, но не от греков, а от Бога. Русские отделили влияние религиозное от влияния национального. Греки, как народ древнейший, не православием созданы, у них и кроме православия много там всего, что русских совершенно не заинтересовало. Бог лепил русских без участия греков и не для подчинения Константинополю, а для подчинения Царству Небесному.

      Бердяев, человек не слишком религиозный и, уж во всяком случае, не церковный, но достаточно чуткий, хорошо разглядел эту особенность русских: «Русский народ – религиозный по своему типу и по своей душевной структуре». И далее: «Русский народ по своей вечной идее не любит устройства этого земного града и устремлён к Граду Грядущему, к Новому Иерусалиму, но Новый Иерусалим не оторван от огромной русской земли, он с ней связан, и она в него войдёт».

      Теперь понятно, в чём была трагическая ошибка наших западников. Они не видели ценности в Православии, не умели по достоинству ценить русскую религиозность и, озираясь вокруг себя, не находили на Руси ничего ценного, ничего достойного внимания. А ведь если исключить Православие, то на Руси, и правда, нет ничего достойного внимания.

      Достоевский с возмущением рассказывал о свидании в Баден-Бадене с Тургеневым, который заявил, что главная мысль его романа «Дым» состоит в фразе: «…Если бы провалилась Россия, то не было бы никакого убытка, никакого волнения в человечестве».

      Сначала мне трудно было поверить в то, что наш добрейший Иван Сергеевич мог такое сказать. Потом вспомнил его романы, все до единого мною прочитанные, и понял, что он очень даже мог это сказать и даже более того – никак иначе он сказать и не мог. Дело в том, что ни в одном романе Тургенева нет ни одной религиозной идеи. Религия, видимо, совершенно