Прыжок через бездну. Александр Артамонов

прохвост был связан с легализацией сомнительных капиталов некоторых солидных людей, используя, конечно же, связи своего папаши. Надо заметить, что прокурор Говоров был в курсе деятельности своего отпрыска и даже принимал активное участие. И всё бы было ничего, но страсть к игре погубила мажора.

      Этот тупица решил, что ему теперь в этом мире всё можно, и стал играть на деньги серьёзных людей в казино. Не мне вам рассказывать, что он всегда был в выигрыше. Однако это была непростительная неосторожность с его стороны. И вот несколько часов назад он решил снова поставить деньги на кон. И всё бы было, как всегда, но, по моим сведениям, на его беду рядом оказался Посланник гипнотизёра. Этого хватило для того, чтобы Говоров-младший проигрался вчистую. Итог этой встречи: мажор, испугавшись ответственности за потерю крупной суммы, пустил себе пулю в лоб из отцовского пистолета, его дела неожиданным образом вскрылись, и сейчас, пока мы с вами тут заседаем, несчастного бывшего прокурора Игоря Олеговича Говорова пришли арестовывать. И, чёрт возьми, если бы всё кончилось только Нарциссовым и Говоровыми! Но нет, силы этого Посланника хватит на всех нас. Я думаю, если кто-то из вас хочет сбежать в одиночку, – а, зная вас, господа, уверен, что каждый уже подумал об этом, – даже не надейтесь, они сожрут нас по одному.

      Корсар оглядел собрание с улыбкой, схожей с оскалом волка. Над собранием висела гробовая тишина. Только на испуганных лицах отражались отблески свечей.

      Вдруг послышались тихие всхлипывания, и всё тот же испуганный голос пролепетал:

      – Не хочу, я ещё не держал в руках «Оскара»! Верните всё на место.

      Обладатель голоса начал впадать в истерику.

      Из темноты появилось поросячье лицо с тремя подбородками, испуганные маленькие глазки блуждали, будто пытались куда-то сбежать. Это было лицо знаменитого театрального режиссёра Лютикова Роман Саныча, поставившего за последнее время уйму авангардных спектаклей, где голые люди выполняли непонятные даже для него самого вещи. Они прыгали по сцене, как саранча, рисовали картины морковным соком, обсыпали зрителей попкорном и делали разные прочие высокохудожественные вещи. Ему рукоплескала вся прогрессивная общественность, получая, безусловно, исключительное эстетическое удовольствие от происходящего на сцене. Старые девы в очках дарили режиссёру букеты и плакали, признаваясь, как давно ждали такого феерического действия, заумные критики восхищались мощным перформансом и удачным использованием элементов хэппенинга, знатоки альтернативной культуры сходили с ума от восторга. Он купался в лучах славы.

      Но человек устроен так, что ему всегда мало. Лютиков замахнулся на кино. Его творческий ум летал среди облаков, грозя всем недостаткам общества, попавшим под его сжигающий взгляд, немедленным и безжалостным разоблачением. И вот же на тебе – такая обструкция! Лютиков чувствовал себя соколом, подбитым на взлёте. Поросячье тело сокола вздрагивало и дрожало, как желе. Лютиков плакал.

      – Ну,