Фельдмаршал в бубенцах. Нина Ягольницер

потеребила передник и воззрилась на офицера с хмурым укором:

      – Не мое это дело, синьор, да и Рика не особо была охоча о прошлом своем балаболить.

      Но Орсо встал и шагнул к повитухе, нависая над ней с высоты своего немалого роста.

      – Вот что, добрая душа, – понизил он голос, – я знаю, что о Ремиджи, а тем паче об их гибели в вашей деревне вспоминать не любят. Только страшная смерть этой несчастной семьи не была ни случайностью, ни ошибкой. – Полковник медленно сунул руку в карман и вынул горсть серебра. – А посему слушайте внимательно. – Он положил на стол одну монету. – Я должен все узнать о чете Ремиджи. Факты, сплетни, байки. Все, что вам известно, не важно, верите вы в это или нет. – Орсо положил вторую монету. – Не бойтесь, навредить им ваш рассказ уже не может. – Третий кружочек серебра лег на шершавую столешницу. – Зато ваше молчание может сильно навредить вам… – Четвертая монета зависла над столом. – Подумайте.

      Повитуха сглотнула, в тусклых старческих глазах отразилась борьба. Нет, ей незачем было хранить чужие тайны. Разве что повиноваться чужой напористости эта седая женщина была не приучена. Но вслух она лишь устало вздохнула:

      – Не надо угрожать мне, расскажу. Только всего-то я и могу, что пересказать вам слухи.

      Старуха опустилась к столу, глядя на серебро с созерцательным любопытством человека, который знает, что не получит его. Но все одно приятно посмотреть, как играет в скупом свете блеск чеканных профилей.

      – Никогда Рика о прежнем муже не говорила, однако скажу по чести: поначалу мне думалось, что и горевала она не особо. Только сперва эдакая была. Опустошенная, что ли. Как дитя, в лесу заплутавшее. Да и, любимого схоронив, не стала бы Рика снова замуж спешить. Еще и эдакое творить… слово-то… мазелянц, что ли?

      – Мезальянс, – машинально поправил Орсо.

      – Ваша правда, – кивнула повитуха. – Я-то сразу докумекала, в чем там соль. Небось, выдали родные девчушку замуж за хрыча, что в деды ей годился. У благородных же эвон как заведено. Им фамилию подавай да состояния объединить. А что невеста еще в куклы играет, когда у жениха на макушке уж вошь поскользнется, – то им без интереса. Кто их знает, что там приключилось… Видно, люто старикан ее заедал. А может, и помер нехорошо, не по-христиански. То-то вдовица все бросила и мигом вновь под венец юркнула. Да за кого! Жермано парень был добрый, только где ж он ей ровня-то? А все ж и она его любила. Все глазами его искала.

      Орсо нахмурился, задумчиво покусывая губу:

      – Странная история. Почему они на отшибе жили? Односельчане их не жаловали?

      Седые брови старухи дрогнули:

      – Куда там! Мы в Жермано души не чаяли, пусть и посмеивались за спиной. Только ту старую пристань еще его отец строил. Там они и жили. Хорошо жили, поверьте мне, господин. Рику уже через два месяца не узнать было. Расцвела девочка, похорошела. И хозяйка она справная оказалась, не белоручка. Хоть и происхождения барского – быстро всему выучилась. А уж как вышивала…

      Орсо