Пьем до дна. Артур Лео Загат

на платформу, воздвигнутую недалеко от берега и задрапированную так, чтобы напоминать большой камень. Это Скала Шамана, а я шаман, знахарь, который будет бить в барабан танца.

      Мальчики, с раскрашенными лицами, со шкурами на плечах, заняли места подо мной. В дрожащем красном свете большого костра они действительно казались первобытными людьми.

      Я поднял обитую барабанную палочку и начал отбивать ритм. Начался шаркающий танец. Энн репетировала его. Окружающие горы подхватили гулкие удары барабана и усилили его, так что вся чаша вокруг озера Ванука заполнилась размеренным грохотом.

      Этот грохот отзывался во мне, в моей крови. Моя кровь билась в ритм с ним, и этот древний ритм становился все быстрей и быстрей. Это был гулкий, лихорадочный пульс мира, систола и диастола горячего сердца мира. И этот ритм не был тем, что я репетировал. Танец, прыгающее свирепое взаимодействие первобытных, одетых в шкуры дикарей подо мной было не тем танцем, которому их учили. Что-то говорило с нами, что-то более древнее, чем сама древность, говорило о конце лета, о смерти, от которой на этот раз, на этот раз, на этот раз деревья, под которыми мы прячемся, трава, которой мы питаемся, больше не оживут.

      И не я бил в этот барабан. Что-то во мне, какая-то древняя память отбивала ритм, который эти горы не слышали уже неисчислимые столетия. Страх отбивал этот ритм, страх перед гигантскими зверями, которые бродят по лесу, перед летающими тварями, которые затмевают небо и обрушиваются на нас, чтобы пожрать. Но прежде всего страх перед маленькими людьми: они вызывают у нас ужас, потому что мы не можем понять, в чем этот ужас заключается.

      Они здесь, эти маленькие люди, они выходят из озера, собираются вокруг, по обе стороны от освещенного костром места. Танцующие члены моего племени их не видят, а я вижу. Я шаман, я знахарь, которому ночь шепчет свои тайны. Но скоро они все увидят, все познают ужас, который приносят маленькие люди, если я не прогоню их, прогоню яростными ударами бум бум бум свого барабана.

      Они отступают – шаг за шагом, дюйм за дюймом. Они уходят в озеро, не в силах противостоять моей силе, силе яростного барабана. Только один остается, их вождь, с ястребиным лицом, с глазами стервятника. Он стоит сразу за кругом света. Но его я тоже отгоняю – силой моих рук и моего первобытного барабана.

      Нет! Не я отгоняю его. Он почувствовал, что один из нас ушел от защитной силы моего барабана и от костра в ночь. И он бросается за ней…

      Я услышал крик, почти заглушенный грохотом барабана. Крик Энн!

      – Прими это, Эд! – крикнул я, подумав в этот момент, когда пришел в себя от странного призыва, что мальчиков нельзя тревожить.

      Потом я спрыгнул с платформы и побежал вверх по холму.

      Позже я понял, что только я слышал крик, потому что был выше всех и холм не закрывал от меня крик. Но сейчас я не удивился, почему никто не побежал за мной спасать Энн. Я знал только, что она звала меня и что я иду к ней.

      Я увидел фигуры перед пустым залом для отдыха; двое мужчин, один держит Энн за руку, другой стоит, вытянув вперед голову и сжимая