Пути-дороги. Борис Крамаренко

затянул песню, дружно подхваченную ребятами:

           Стоит явирь над водою, на воду схилився.

           Молодой козак неженатый, чого зажурився?

           Ой, не рад явирь хилиться, – вода корень мые.

           Не рад козак журиться, – так серденько млие.

           Ой, не хилися ты, явирь, ты ще зелененький.

           Ой, не журыся, козак, ты ще молоденький.

           Ой, орехово сидэличко, коник вороненький,

           Сив, поихав в Турещину козак молоденький.

      Богомоловский сторож, разбуженный песней, долго сидел, склонив седую голову. И когда песня замерла вдали, одобрительно проговорил:

      – Добре поют, бисовы хлопцы!

      Глава II

      Под утро прошел дождь. В вымытой зелени садов неустанно звенел разноголосый птичий хор. Чистый, прохладный воздух был напоен ароматом зреющих яблок. От сбитых проливным дождем абрикосов земля в саду казалась оранжевой.

      Станичный атаман Семен Лукич Черник проснулся поздно.

      Лежа в кровати, он долго не мог сообразить – утро или еще ночь. Плотно притворенные ставни не пропускали в комнату света. Но вот одна из ставень слегка приоткрылась, и в комнату хлынули солнечные лучи. Дверь еле слышно скрипнула. Мимо Семена Лукича на цыпочках прошла его жена. Осторожно поставила она на стол миску с малосольными помидорами и вышла, тихонько притворив за собой дверь.

      Вставать не хотелось, но Семен Лукич вспомнил о новом коне – вчерашнем подарке богатого хуторянина, Ильи Федоровича Сушенко, и быстро вскочил с кровати. Зевая и крестя рот, он вразвалку подошел к столу. Обхватив миску руками, с жадностью принялся пить острый рассол.

      Через полчаса Семен Лукич стоял уже на крыльце, блестя серебром погон на белом чекмене, и любовался злобным рыжим жеребцом, которого работник запрягал в линейку.

      «Уважил меня Илья Федорович подарочком, – радостно улыбнулся Семен Лукич. – Хороший жеребчик, чистых кровей».

      Жеребец, вскидываясь на дыбы, вырывался из рук работника.

      Мимо Семена Лукича, с корзиной в руках, босиком, пробежала его старшая дочка Тося. «В самый бы раз девке замуж идти, да вот беда – женихи все на фронте».

      Бом-м-м! Бом-м-м! Бом-м-м! – медлительные звуки большого колокола поплыли в воздухе. Сняв черную каракулевую кубанку, Семен Лукич набожно перекрестился.

      К крыльцу подъехал на линейке работник. Жеребец, встревоженный звоном, прижимал уши и нетерпеливо перебирал ногами.

      Грузно усаживаясь на линейку, Семен Лукич уже готов был ослабить вожжи, как вдруг в раскрытые работником ворота вихрем влетел всадник. Низко наклонясь к шее лошади, казак протянул Семену Лукичу запечатанный сургучом конверт с размашистой крупной надписью: «Весьма срочно… Станичному атаману хорунжему Чернику».

      Уже больше трех часов Семен Лукич, выполняя срочный приказ отдельского атамана, составлял списки молодых казаков для очередной присяги.

      Он озабоченно ходил из угла в угол, не выпуская из руки большой черной трубки.

      Его помощник – молодой щеголеватый урядник – кое-как примостясь