Пингвины средней полосы. Арина Машкина

спаси, говорит, помираю! Вот ведь дура старая, – думаю, – да не она, а я: мужа своего давно схоронила, сын годами носу не кажет… Ну, изведу я её, а дальше что? Не ровен час, у меня сердце прихватит! И куда я поползу, когда соседка помрёт? Она-то в двух шагах, а до следующей избы через овраг не перебраться! Так что срезала с неё воротничок, будь он неладен, да скорую вызвала. Вот, навещать иду…

      – Апельсинов купить не забудьте, – бурчу я, – кто ж в больницу без апельсинов ходит.

      Тьфу! Не клиентка, а недоразумение! И как бабка с ней работала?..

      – Бабуля! я пришла!

      Молчит бабка, не отвечает. По всему дому следы грязные, будто глиной кто бросался. Опять, небось, голема слепила, да прикончить кого-то послала! И в самом деле, пенсия-то пенсией, а мастерство куда девать?

      Вывели меня глиняные плюхи на задний двор, а бабка там у летней печки возится.

      – Погляди, Варвара, какую керамику я забабахала. Блюдо называется!

      Лежит на лавке кругляш обугленный в трещинах, словно паутиной затянутый, а посередине паук вылеплен – здоровенный, чисто цыплёнок бройлерный.

      – Бабуля, каракурт как живой получился.

      – А коли нравится, так бери, не стесняйся, я себе ещё налеплю. И ступай отседова, не мешай.

      Зажала я блюдо под мышкой, и домой потопала. Хотя нет, не домой, мне же с Васьки-печника деньги за оберег выпросить надо. Оберег противутравматический я ему делала, а на той неделе прям перед Васькой балкончик рухнул, с которого наш батюшка анафему голосит, когда молодёжь на дискотеку топает. Балкончик рухнул, а Васька даже не запылился, только деньги отдавать всё равно не хочет и бегает от меня уже несколько дней.

      – Варька, стой!

      Тьфу, нечистая сила, даром, что в белом халате, как же меня наша докторша напугала…

      – Здрасьте, чтоб вы были здоровы, чего надо?

      – Варенька, деточка, мне бы мужика своего бывшего, алкоголика чёртова, навсегда отвадить, а то ведь он, как напьётся, забывает, что развелись и опять ко мне тащится!

      – Это можно, – радуюсь я, – есть у меня настойка отвратная, то есть, отворотная …

      – Скамейкина нынче в больницу заходила, – перебила докторша, – говорит, бабка твоя, хоть и на пенсии, а для своих ведьмачит потихоньку, если кто попросит.

      – Ах, бабка… Ну, да, ведьмачит, только нипочём не сознается… Нате вот, – протянула я ей блюдо, – бабкиной работы артефакт, мощнейшая штука. А если не поможет, обращайтесь ко мне, попробую что-нибудь ещё сделать.

      – Так как же я им?..

      А я уже зыркаю фирменным бабкиным взглядом и бабкиным голосом вещаю:

      – Чай, не маленькая, должна понимать!

      Докторша блюдо схватила, чуть не кланяется, деньги суёт. Я, конечно, отказываться не стала и правильно сделала, потому как Васька, зараза, ничего не отдал. Рассказал, что шнурок с оберегом, который он на шее носил, ни с того ни с сего развязался, и пока Васька его в грязи искал, балкончик-то и рухнул, а батюшка сказал, что его боженька спас.

      – Кого, – спрашиваю, – он спас? Батюшку? Так он мне ничего