НИИ ядерной магии. Анна Гращенко

но и расцветёт с новой силой.

      Но это случится лишь через месяц с лишним, а сейчас – ремонт.

      – Ну что ж, старушка, приступим, – улыбнулась девушка и присела на корточки рядом с кроватью.

      Она нежно погладила ржавую раму, провела рукой по продавленному полотну из стальных колечек. Представила, сколько прекрасных людей спали на этой кровати, сколько хороших снов видели. Люди приходили и уходили – кто-то в будущее, полное любви, а кто-то окончательно падал духом. Но кровать принимала любых – добрых, злых, открытых и нелюдимых, богатых и бедных. Она позволяла совершаться на себе ужасным деяниям и деяниям прекрасным.

      – Ох, малышка, – прошептала Фима, мысленно отделяя всё плохое, что видела панцирная конструкция, и оставляла только светлое. – Ты так хорошо поработала. Знаю, что ты устала и обещаю не утомлять тебя сверх меры. Но примешь и меня тоже? Больше негде мне спать.

      Она почувствовала, как старый метал, изъеденный эрозией, тихонько завибрировал в ответ.

      – Ты ж моя хорошая, – Арифметика обрадовалась, что кровать откликнулась так быстро.

      Похоже, она очень изголодалась по любви. Теперь пришло время для заклинания:

      – Верема воспать.

      И что-то удивительное начало происходить в комнате площадью пять квадратных метров. Это было настоящим волшебством, которое искрилось и переливалось. Если бы ведьма окрасила чары (а она могла это сделать, но берегла слова, выданные ей на рабочую неделю), то в крохотном помещении развернулось бы настоящее северное сияние. Оно переливалось бы изумрудным и ярко-розовым, а между всполохами сверкали бы маленькие, но очень яркие звёзды. Арифметике, впрочем, не нужно было раскрашивать свои чары, чтобы видеть, насколько торжественно и в то же время чутко красивы они были. Она оглядела комнату и уютно поёжилась, чувствуя, как волшебство обнимает её, тёплое и ласковое. Наконец, продавленный каркас кровати охнул и ощутил магию на себе. Ржавые пятна отступали, сжимались до размера булавочной головки и в итоге исчезали. Сетка полотна медленно, нехотя натягивалась, колечки выпрямлялись и крепко цеплялись друг за друга. С ножек сошёл слой грязи, на его место вернулась заводская светло-серая краска.

      – Дивья, – шепнула девушка, когда перед ней очутилась совершенно новая кровать, будто только что спущенная с фабричного конвейера. Она довольно потёрла руки, гордая результатом. – Вот и чудно, остальное завтра. А сейчас умываться и баиньки.

      Девушка открыла саквояж и вытянула из него тонкий матрас, свёрнутый в рулон, пышную пуховую подушку да стопку белоснежного накрахмаленного постельного белья. Благодарно погладила чемоданчик по замкам и пообещала не откладывать разбор вещей. Отражённого места внутри было ещё предостаточно, но девушка видела, что саквояжу нужен отдых после перевозки такого количества поклажи.

      Напоследок она выудила из багажа милую ночную рубашку с оборками, новёхонькие вязанные тапочки и сумочку с банными принадлежностями. Повертела в руках длинную деревянную