Педагогическая поэма. Полное издание. С комментариями и приложением С. С. Невской. Антон Макаренко

людям от ваших воспитанников житья нет, на дороге грабят, крадут все.

      – Эй, дядя, а ты имел право связывать их? – раздалось из толпы колонистов.

      – Он думает, что это старый режим…

      – Вот взять его в работу…

      – Замолчите! – сказал я колонистам. – В чем дело, рассказывайте.

      Заговорил Мусий Карпович.

      – Повесила жинка спидныцю[61] и одеяло на плетни, а эти двое проходили, смотрю – уже нету. Я за ними, а они – бегом. Куда ж мне за ними гнаться! Да спасибо Лука Семенович из церкви идут, так мы их и задержали…

      – Зачем связали? – опять из толпы.

      – Да чтоб не повтикалы. Зачем…

      – Тут не о том разговор, – заговорил председатель, – а пойдем протокола писать.

      – Да можно и без протокола. Вернули ж вам вещи?

      – Мало чего! Обязательно протокола.

      Председатель решил над нами покуражиться, и, правду сказать, основания были у него наилучшие: первый раз поймали колонистов на месте преступления.

      Для нас такой оборот дела был очень неприятен. Протокол означал для хлопцев верный допр, а для колонии несмываемый позор.

      – Эти хлопцы поймались в первый раз, – сказал я. – Мало ли что бывает между соседями! На первый раз нужно простить.

      – Нет, – сказал рыжий, – какие там прощения! Пойдемте в канцелярию писать протокола.

      Мусий Карпович тоже вспомнил.

      – А помните, как меня таскали ночью? Топор и доси у вас, да штрафу заплатил сколько!

      Да, крыть было нечем. Положили нас куркули на обе лопатки. Я направил победителей в канцелярию, а сам сказал хлопцам со злобой:

      – Допрыгались, черт бы вас побрал! «Спидныци» вам нужны! Теперь позора не оберетесь… Вот колотить скоро начну мерзавцев. А эти идиоты в допре насидятся.

      Хлопцы молчали, потому что действительно допрыгались.

      После такой ультрапедагогической речи и я направился в канцелярию.

      Часа два я просил и уламывал председателя, обещал, что такого больше никогда не будет, согласился сделать новый колесный ход для сельсовета по себестоимости. Председатель наконец поставил только одно условие:

      – Пусть все хлопцы попросят.

      За эти два часа я возненавидел председателя на всю жизнь. Между разговорами у меня мелькала кровожадная мысль: может быть, удастся поймать этого председателя в темном углу, будут бить – не отниму.

      Так или иначе, а выхода не было. Я приказал колонистам построиться у крыльца, на которое вышло начальство. Приложив руку к козырьку, я от имени колонии сказал, что мы очень сожалеем об ошибке наших товарищей, просим их простить и обещаем, что в дальнейшем такие случаи повторяться не будут. Лука Семенович сказал такую речь:

      – Безусловно, что за такие вещи нужно поступать по всей строгости закона, потому что селянин – это безусловно труженик. И вот, если он повесил юбку, а ты ее берешь, то это враги народа, пролетариата, который без юбки так оставить не может. Мне, на которого возложили советскую власть, нельзя допускать такого беззакония, чтобы всякий бандит и преступник хватал. А что вы тут просите безусловно

61

Спидныця (укр.) – юбка.