Когда Богам не всё равно. Варвара Гребенюкова

осознавала слабость, включилась память тела, на автопилоте, залезла ногами в очень жесткую обувь, встала и подошла к столу, взяла в руки какие – то камешки, пощёлкала ими.

      –Искры! Я вижу!

      Искры упали в чашку, с мхом, мох загорелся, я взяла стоящую рядом глиняную чашечку в которой был жир и вывалянная в нем тряпочка. Обугленный кончик, свисал с края чашки, я быстро подожгла «светильник» и загасила мох, накрыв крышкой. Дальше «автопилот» понёс меня в угол, в котором стоял горшок.

      Всеми силами, я старалась не концентрироваться, на движениях что бы, «автопилот» продолжал работать. По сорочке, в которой я была, по обстановке и по болтающейся длинной косе, я поняла, что я – это совсем не я, ну то – есть в голове я такая же как была, но, тело другое.

      Удовлетворив первичные потребности тела, я села на своё лежбище – иначе я ни знаю, как назвать, – лавка? нет, шире чем лавка, доски толстые, основательные такие. Оглядевшись, я пришла к выводу, что живём, мягко говоря «не богато».

      Комната больше похож на средневековую тюремную камеру, окон нет, судя по стенам, я в погребе. Оглядев обувь, которая была деревянная, на много больше нужного, я начала оглядывать себя: волос очень длинный коса до попы, судя по всему ростом, я ниже прежнего, анорексичная худоба, руки тоненькие молодые, пальцы длинные, тело тоже молодое, грудь в наличии,– не ребёнок, но и не взрослая женщина.

      Похоже на содержании этого тела сильно экономили, даже на воде. Не мытое тело – дискомфорт особо ощущался в некоторых местах, но, не такой как голод, очень сильный голод и холод. Разобрав тряпки, которые были вместо подушки – платье, головной убор…

      –Блин, я что монашка?!

      Надела что было, в голове начало укладываться – скудность обстановки, худоба и голод, видимо – посты, молитвы… « Голос» говорил, что меня замуж отдадут. Интересно, монашкам же нельзя, вроде. Я, в вопросах религии разбираюсь – как корова в балете.

      Пока мой мозг, генерировал, дурацкие шутки, подходящие по обстоятельству, – всегда такая реакция на стресс,– тело снова перешло на автопилот. Взяв полотно ткани, я замотала ноги, чтобы не разматывалось полотно, обернула по верху кожаным шнурком и обувь оказалась в пору.

      –Как же жрать хочется – подумала я. Открылась дверь, в комнату вошла монашка, одежда такая же, как у меня, но, головной убор другой, она зашла, по-свойски, без стука, в руках тоже светильник самодельный. Разглядела я гостью не сразу, а когда разглядела, увидела, что она смотрит на меня с тревогой.

      – Дарьюшка. Ты встала! Как ты меня перепугала. Вчера как упала, думала от ночи бессонной что молилась, поспишь да проснешься, к обеденной будили, к вечерней будили, а ты не просыпаешься. Там люди отца твоего тебя ждут, а мы добудится, не можем. Мать настоятельница велела тебя на ночь в отдельную келью уложить.

      Говорила она мягко, но быстро, затушила мой светильник, накинула мне на плечи какую то, тряпку взяла под локоть и повела. Из потока, что она на меня вывалила, я ни чего не поняла, но слушала внимательно. Думать