Прекрасная посланница. Нина Соротокина

было три года. Катерина Иоанновна вернулась с дочкой в Россию и жила у матери, царицы Прасковьи Федоровны.

      Жизнь не сулила девочке ничего хорошего, но в тринадцать лет судьба вдруг улыбнулась. Тетка стала царицей и забрала племянницу к себе. Елизавету Христину объявили матерью будущего наследника престола. Вот как бывает в царствующих семьях. К слову скажем, что именно мальчика она и родила через восемь лет, а пока-то еще и жениха нет.

      Девочку стали готовить к будущей великой судьбе, окружили свитой, охраной, наставниками. Тогда же появилась воспитательница Адеркас, шустрая и преданная юной госпоже женщина. В православии Елизавету Христину наставлял сам Феофан Прокопович.

      Стали искать жениха, конечно, среди немцев. Брачным контактом занимался старший Левенвольде. Претендентов было двое. Первый, Карл, – представлял интересы Пруссии. Второй – Антон-Ульрих Брауншвейг-Беверн-Люнебургский. Чем меньше княжество, тем длиннее титул. Последний жених был неказист, но брак с ним способствовал сближению с Австрией, а это вполне соответствовало планам русского двора и особенно Остермана.

      Антон-Ульрих прибыл в Петербург в январе 1733 года (напомним, что сейчас 1734-й), был принят на русскую службу, а в мае он уже присутствовал на чрезвычайно торжественном обряде принятия Елизаветой Христиной православия. Девочку нарекли Анной, отныне она, как при монастырском постриге, должна была забыть свое имя.

      Дальше встал вопрос о свадьбе. Ее решено было отложить до совершеннолетия принцессы. Вообще-то, пятнадцать лет, можно и под венец идти, но при дворе сплетничали, что жених очень не приглянулся царице. Как говорится, ни кожи, ни рожи, ни ума, ни роста. Плохонький был жених, однако на портрете того времени он выглядит великолепно. Роскошный, почти до пояса, парик, – тугие локоны, тысячи локонов, на плечах плащ с горностаем, рядом атрибуты рыцарства: шлем с забралом, лавровые ветви, герб со львом и оленем. И умные красивые глаза… Поди разберись, кто врут, историки или живописцы. Судьба Антона-Ульриха, и супруги его Анны Леопольдовны, и детей их была ужасна, ужасна…

      Но сейчас не время говорить об этом, вернемся к обеденному столу. Мадам де ла Мот не принимала участия в общем разговоре, впрочем, довольно вялом. Телятина была отлично приготовлена, мясо так и таяло во рту. Казалось, она полностью поглощена едой, но на самом деле она работала. Надо было рассмотреть сотрапезников, хотя бы начерно определить характер каждого, понять, что связывает этих людей. Ведь не даром, сказал Нолькен, они собираются вместе почти каждую пятницу. Интимный кружок… В Париже бы сказали – салон. Но старый посланник саксонского двора никак не был похож на властителя дум и мастера задушевной беседы, объединяющий под своим кровом столичную мысль. Да и нет в России общественной мысли? Если она где-то и теплится, то уж никак ни в этой мрачной гостиной.

      Про теперешнего посланника говорили, что он болен, скуп, и на вид еще старее, чем на самом деле. Именно поэтому ему на смену явился красавец