Прекрасная посланница. Нина Соротокина

Этим документом было письмо, зашитое агентом Петровым под подкладку его форменной одежды. Черт, он про него и забыл совсем! Матвей тщательно обследовал камзол. Перевязывая барина, Евграф подрезал на камзоле рукав. Под подкладкой ничего не было. Может, обронили секретное послание в момент перевязки?

      – Ваше сиятельство, Матвей Николаевич, письмо было в кафтан зашито. Камзол здесь ни при чем.

      Матвей схватил кафтан. Неужели письмецо так истончилось в дороге, что превратилось в тряпочку и не обнаруживается на ощупь? Пришлось пороть. Нитки были крепкими, в ход пошел нож. Евграф не мог видеть, как барин кромсает только что почищенный кафтан, а потому отпихивал князя, приговаривая: дайте я, нельзя же так.

      – Да погоди ты, в самом деле?

      Письма не было. Удивительно, что, осознав потерю, Матвей скорее не огорчился, а обрадовался. Теперь не нужно идти к Бирону с этим дурацким посланием агента Петрова. Встреча с фаворитом таила любые неприятности, еще, не приведи господь, нагрузит новым шпионским заданием.

      – Вы что молчите, ваше сиятельство? Кто письмо похитил?

      – Поляки, – пожал плечами Матвей.

      – Да вы и не снимали кафтан в той усадьбе, а в карете его всегда в накидку носили.

      Евграф взял кафтан в руки, обследовал его внимательно и обнаружил дыру под мышкой. Края дыры были ровные, словно ножом разрезанные. Он попробовал сунуть в дыру руку – не получилось. «Сюда только женская ручка пролезет», – подумал денщик, но вслух ничего не сказал. Зачем ему получать новые затрещины? Имя девицы Николь теперь было для него под запретом.

      – А можно спросить, что в том письме было написано?

      – Да не читал я. Отродясь в чужие письма нос не сую. «А зря», – подумал умный денщик и был, конечно, прав.

      Часть вторая

      1

      Шведский посол Нолькен квартировал в небольшом особняке в Адмиралтейской стороне близ церкви Св. Симео на и Анны, отстроенной только что на радость обывателей архитектором Земцовым. Рядом с собором, блестевшим свежей краской и нарядным декором, особняк Нолькена выглядел неказистым, и сад рядом чахлый, а на задворках – болото с жесткой осокой.

      Но это только внешне каменный особнячок, семь окон по фасаду, был скромен. Войди внутрь и увидишь старинные, искусной работы шпалеры, крытые серебряной амальгамой зеркала, китайский фарфор в поставце и роскошную, на сорок рожков люстру-паникадило над новомодным раздвижным столом.

      За этим столом и ужинали. Поскольку гостьей посла была одна мадам де ла Мот, то бишь Николь, стол раздвигать не стали, паникадило на зажгли, а рядом с тарелками поставили шандалы с восковым свечами, но накормили сытно, правда, без особых изысков.

      Николь уплетала за обе щеки и усмехалась про себя. Дома в Швеции Нолькен был не то чтобы скуп, но бережлив, посуда роскошная, а есть нечего, а в Петербурге вдруг и расщедрился. Видно, это русские на посла так повлияли, всем в Европе известно их неуемное гостеприимство. Да и роскошь в доме была совершенно