Коммод. Михаил Ишков

хочешь взять меня силой! – крикнула Кокцея. – Я должна исполнить долг женщины, который требует от меня мой повелитель? А потом?

      – Что «потом»? – не понял Коммод.

      – Ну, после того, как я исполню долг и ты ублажишь свою плоть?

      Коммод, явно раздраженный, подступил к ней, забившейся в угол. Был он высок, обнажен до пояса, в тусклом свете масляных ламп отчетливо проступал его хорошо развитый, умащенный маслом и растираниями торс. Лицо его, прежде добрейшее и счастливое, теперь странным образом потемнело, глаза сузились, на скулах заиграли желваки.

      – Я не понимаю, чего ты хочешь? – спросил он. – Что значит – потом? «Потом» бывают разные. Может, отправлю на кухню, а может, щедро наградив, верну домой. А может, навечно прильну к тебе и никогда более не отпущу от себя. А у тебя до встречи со мной, – неожиданно заинтересованным тоном спросил цезарь, – какие намечались «потом»?

      – Меня сватал наш сосед, отставной центурион Брокастий.

      – И ты, конечно, была рада выскочить за него замуж? – усмехнулся император.

      – Еще чего! – фыркнула Кокцея. – Нужен мне этот старый пень! Ему уже за шестьдесят.

      – А за кого ты хотела бы выйти замуж? – заинтересовался Коммод.

      – Ну… – неопределенно ответила девушка и искоса, с некоторым интересом глянула на юношу.

      Глаза у того расширились. Он отступил, вскинул руку и, словно обращаясь к небесам, возвестил:

      – Боги! Великие боги! Каким удачным днем вы одарили меня. Благодарю тебя, Амур, и нимфы! Наконец-то я нашел суженую. Кто бы мог подумать, что моя избранница поселилась в далеком уголке империи, в нищей деревянной хижине у излучины великой реки. Кому бы в голову пришло, что ее удел – кормить свиней хлёбовом, ухаживать за птицей, страдать от невозможности вырваться из круга пошлых, глупых сельских занятий, который под стать рабам, а не рожденной от семени Венеры. Или Дианы. – Он повернулся к ней и торжественно спросил: – От кого ты была рождена, Кокцея? Я – от Юпитера Капитолийского, потому и выгляжу таким грозным, беспощадным.

      Неожиданно он сменил позу, засмеялся, хлопнул в ладоши:

      – Это просто здорово! Кто бы мог подумать, что жизнь наградит меня чем-то подобным. Меня, мрачного, потерявшего надежду на личное счастье правителя. Мы тотчас сыграем свадьбу, Кокцея. Немедленно!

      Он повернулся к двери и громко позвал:

      – Клеандр!

      Тот опять же появился мгновенно, словно стоял за дверью. А может, действительно стоял и подглядывал в щелочку? Мало ли?

      – Готовь обряд бракосочетания, – затем Коммод спросил у удивленно смотревшей на него Кокцеи: – Маму позовем?

      – Чью? – не поняла девушка.

      – Твою, конечно. Моя умерла четыре года назад. Не выдержала разлуки с отцом. Тот после мятежа Авидия Кассия отставил ее от себя. Так как насчет мамы?

      – Ты это серьезно?

      – Вполне.

      – Зови. И брата.

      – Это само собой. Как себя чувствует Матерн? – спросил он у Клеандра. – Способен ли он принять