Коммод. Михаил Ишков

Задумайся, Матерн, твоя судьба в твоих руках. Впрочем, судьба сестры тоже…

      – Точно, – вмешался в разговор Коммод, вполне освоившийся в тактике префекта и подхвативший его философские рассуждения. – Мне нужны верные люди. Виктор, мне и в голову не приходило нанести ущерб чести твоей сестре, однако, глубоко обдумав все сказанное, я вынужден сегодня же взять ее. В противном случае, если я отступлю, моя честь потерпит жестокий урон, а моя честь – это достоинство всего Рима. Я понимаю твои чувства, но так распорядились великие боги.

      – Не надо примешивать сюда богов, – грубовато возразил Матерн. – Где приметы, где знаки их воли? Да, я хочу стать декурионом, я умею воевать, но я не вправе переступить завет отца, поручившего мне заботиться о Кокцеи, обеспечить ее будущее.

      – Когда ты станешь легатом и будешь введен в сенат, будущее Кокцеи устроится само собой. Тогда тебе не придется беспокоиться за нее, – ответил Переннис.

      В следующий момент император неожиданно сел на ложе, хлопнул себя по коленям.

      – Что касается воли богов, ты прав, Матерн! Нам следует обратиться к Фортуне Первородной. Бросим кости! – предложил Коммод. – Из трех раз. Только кости будут мои, – торопливо заявил он и, как бы застигнутый врасплох, тут же принялся оправдываться: – Они не фальшивые, самые что ни на есть правильные.

      Охотник подозрительно глянул на цезаря.

      – Клеандр! – позвал император.

      Спальник тут же вошел в столовую. У Перенниса сложилось впечатление, что тот ждал у порога.

      – Принеси мои кости, те, счастливые, оправленные в золото, – приказал Коммод.

      – Слушаюсь, господин.

      Император возбужденно потер руки.

      Все три броска оказались в пользу цезаря. Тот не мог скрыть ликования.

      – Видишь, Матерн, Фелицита, богиня счастья, сегодня на моей стороне. Теперь я не могу отступить, иначе удача отвернется от меня и, следовательно, от всего римского государства. Сам понимаешь, чем это грозит в преддверии похода.

      Матерн грязно выругался и опустил голову.

      Кокцея, доставленная Клеандром в спальню императора, долго сидела взаперти. Ужас обернулся оцепенением. Перехваченная Клеандром в коридоре у самого выхода из триклиния, она попыталась вырваться, но спальник оказался силен и опытен. Он перехватил ее в талии и понес по коридору.

      Кокцея притихла только возле двери, ведущей в спальню императора. Здесь неожиданно соскользнула на пол, оттолкнула раба и выхватила из складок сто́лы маленький кинжал.

      – Глупая, – вздохнул Клеандр, – зачем тебе эта железяка?

      Его сонное округлое лицо оставалось спокойным. Взгляд усталый, веки чуть опущены.

      – Не понимаешь ты своего счастья, – продолжил спальник. – Прикинь, сможешь ли ты вырваться отсюда, тем более причинить вред повелителю мира? И зачем причинять ему вред, когда доставленные тобой ласки откроют перед тобой весь мир.

      – Я не из таких, – горячо возразила девушка.

      – И