Камень власти. Ольга Елисеева

барин! – возмутился Гришан.

      – Я копил, – угрюмо сознался Алексей. – Вы меня с каждой игры трясете. Надо же мне было что-то и себе поиметь.

      – Жлобов не потерплю, – строго заявил Иван. – Ступай в ту комнату, скидовай портки.

      Алексей зло сверкнул глазами, но без возражений поплелся, куда велено.

      Потемкину были не понятны тот непререкаемый авторитет и та безграничная власть, которой Иван пользовался у своих братьев. После случая с Алексеем он высказал свои сомнения наименее управляемому из всех Григорию. Тот пожал плечами.

      – Ваньша, это Ваньша. Папенька-старинушка. Что тут говорить? Когда мне было четырнадцать, а ему пятнадцать и он за нашу безотцовщину мог любому в корпусе в морду дать, это, знаешь ли, великое дело. Чтоб не сиротами росли. И то, что наши именьица у матери по смерти отца соседи-ироды не оттягали, тоже Ваньша устроил. А как ему это удалось – бог весть. Я бы не смог. А ведь правду сказать, сопляк тоже был, на десять лет меня, теперешнего, моложе.

      Когда в соседней комнате щелкнул ремень, Гришан вздохнул и собрался уходить.

      – Пойду побеседую с нашей дорогой хозяйкой Марьей Тихоновной, – по его губам поплыла наглая улыбка.

      – И зачем тебе это пугало? – изумился Потемкин. – Хозяйка может быть женщина и авантажная, но у нее же всегда такое выражение лица, точно она горсть соплей жует.

      – Можно подумать, у нас есть деньги платить за квартиру, – фыркнул Григорий. – А про горсть соплей это хорошо. Ваньке скажи, он посмеется.

      Дверь за Гришаном хлопнула.

      Ко многому в доме Орловых было трудно привыкнуть, но Потемкин искренне привязался к их безалаберному, впроголодь житью, не жалея уже о сытом доме славного Кисловского и лишь временами до слез болезненно вспоминая просторную монастырскую библиотеку и ласкового Амвросия.

      Через два месяца Потемкин получил должность полкового каптенармуса, которой чрезвычайно стеснялся. С этой поры в доме стали появляться посуда, медные тазы, целые чайники, новое постельное белье и сколько хочешь березовых веников.

      – Полгода интендантства – и можно расстреливать без суда, – философски заметил Иван, когда кучер подводы, пригнанной Грицем, выгружал из нее казенные дрова.

      – Наше любимое правительство должно нам за четыре года, а этот маленький заем не окупит и сотой части. – Григорий восхищенно смотрел на друга. – В твоем лице мы сделали крайне ценное приобретение, – сказал он. – Жаль у нас нет сестры, мы бы ее за тебя выдали, твои успехи по службе очевидны.

      – Хочешь, мы за тебя Федьку выдадим? – съязвил Алехан.

      – Что за грязные намеки? – Младший Орлов подхватил полено и под дружный хохот остальных пустился по двору за Алексеем.

      Глава 5

      Като

      Дождь лил как из ведра. Тугие струи хлестали по железной крыше Кунсткамеры так, словно собирались выпороть здание. Грозы в начале осени не часты, а в сырых чухонских болотах, где деревья желтеют едва ли не в августе, – настоящая редкость. Небо сеет и сеет мелкой изморозью, но настоящих бурь с молниями и сполохами