Наследница трех клинков. Дарья Плещеева

втравит в новую пакость. Или ты не знаешь, кто он таков?

      – Знаю. Игрок первостатейный. Ты заметил – он уж не в мундире, а в кафтане?

      – Как не заметить! Долгонько его преображенцы терпели. Должно быть, последнюю совесть потерял. А что тебе сказал?

      – Что по болезни подал в отставку.

      – Да на нем пахать можно.

      – На воды в Спа собирается…

      – Врет.

      – Однако куда-то ж надо деваться?

      – В трактир, куда ж еще…

      – В Московском предместье поселимся, – решил Михаэль-Мишка. – Помнишь, купец сказывал – там-де русские трактиры, немецкого слова не услышишь? Вот туда нам. А я каждый день буду приезжать на почтамт – должно же быть письмо!

      – Там нас, пожалуй, искать не станут, – согласился Воротынский. – Но ежели Бергман сообразит, кто вмешался в игру…

      – Как ему сообразить? Ему для того надобно вернуться в столицу и расспросить всех, кто имел к этому делу отношение, хоть и малейшее. Нет, в Московском предместье мы будем безопасны. Фрау Герте все равно, где жить и ходить за девкой.

      А девке – там тем паче все равно! Будем ее кормить пряниками, куклу ей купим, лошадку деревянную, лент всяких – и будет сидеть тихо.

      Они сели на притомившихся коней, объяснили кучеру, что должен следовать за ними, и покинули крепость через Карловские ворота.

      И через четверть часа оказалось, что оба были правы, и Михаэль-Мишка, и Воротынский. Первый – утверждая, что сам Господь им помогает, а второй – беспокоясь, что Бергман, кинувшись в погоню, первым делом станет искать похитителей в Московском предместье.

      Здраво рассудив, что огромный дормез незачем таскать за собой по всему предместью, они оставили его на берегу, меж двумя недавно выстроенными амбарами, и поехали искать себе пристанища. В первом же трактире они и услышали от бабенки с метлой, наводившей порядок у крыльца:

      – Ой, а не вас ли, господа хорошие, тот немец домогался? Скачите по Московской, догоняйте своего приятеля!

      – С чего ты взяла? – спросил Воротынский.

      – А он говорил – двое, один молоденький, беловолосый, другому лет под пятьдесят, и по роже видать, что выпить не дурак! И оба – конные!

      – Взял след… – прошептал Михаэль-Мишка. – Надо было поскорее из Митавы убираться, подхватить там нашу фрау – и в Ригу, а не устраивать целую дневку!

      – Спасибо тебе, голубушка, – сказал бабенке Воротынский. – Коли вернется – передай ему, что мы будем искать себе приюта у Благовещенского храма.

      И, развернув коня, послал его вперед крупной рысью.

      – А что, тут есть Благовещенский храм? – спросил, догнав товарища, Михаэль-Мишка.

      – Должен быть. Или тут не русские живут?

      – Куда ж нам податься?

      – Одну ночь можно и в гостях у Пушкина провести, – решил Воротынский. – А завтра – будет день, будет и пища. Найдем убежище! Бергман ведь не знает, что нам тут ждать письма. Помечется, помечется – и поскачет в столицу с донесением.

      – Не только ждать, но и самим отправить… – начал было Михаэль-Мишка.

      – Нет.