Точка бытия. Рассказы, повести, притчи, стихи. Любовь Ржаная

а еще и сосед побил Глашку, так, что долго она ходила с синяком на лице…

      А Весна и в самом деле приходила попрощаться. На следующий день наступило Лето.

      Ледяные ножки

      Немолода Алексеевна, но пока мама у нее жива – все она не старая, все доченька, а порой мать возьмется еще учить ее и отчитывать, как девчонку. Не обижается дочка, понимает, что это все от любви к ней и тревоги за нее. Разлука впереди долгая… ох, долгая…

      Все знает о своей матери Алексеевна – вместе ведь на белом свете живут, все повадки ведомы, все события сто раз прокручены в разговорах, все взгляды устоялись и даже закоснели. Дочь знает, что мать умная, но порой непонимающая. Мать знает, что дочь ученая, но порой неумная. И не всегда понятливая! бестолковая даже бывает! и настырная!

      – Вот помру, делай все по-своему. Я уже не увижу. Мне будет все равно, там, под травой в земле сырой. А пока я жива, прислушалась бы к материным словам…

      – Живи сто лет, храни тебя Бог, мамуля… только молодые теперь чаще старых помирают. Да и слушаюсь я тебя. Наизусть знаю, мамочка, все твои песенки. Не делай то, делай это… Как ты не поймешь, что наше поколение в других реалиях живет.

      – Ну да уж, в других… Просто распустились, теперь всюду разврат и леность!

      – А что, раньше разврата не было?

      – Ну не такой, как сейчас! Сейчас все в греху и распущенности… раньше хоть любовь была!

      И начнет мать ворочаться на постели, вздыхая и растирая горящие огнем ножки свои, худенькие, все в синих прожилочках.

      – Ноги мои, ноги! что ж вы меня подводите! огнем горите!

      Трогает Алексеевна мамину ступню – а ступня холодная совсем, ледяная.

      – Да ты озябла! Мамуля, надень носки шерстяные и спи в них всю ночь!

      – Не надо, дочка, не согреют. Остыли мои ноги…

      – Типун тебе на язык. Поживешь еще…

      – А куда ж деваться. Тебя-то надо поучить уму, бестолковую… кровинку мою…

      И улыбнется мать. И гаснет свет, и долго обе не спят, слушают вздохи друг друга…

      В этот поздний вечер особенно долго не засыпалось старушке матери.

      – Мама, что не спишь? о чем думаешь?

      – Обо всем. Жизнь как один миг пролетела… а ведь девятый десяток мне. Свекровь уже пережила. Та в восемьдесят ушла.

      – Да, а дедушка еще пожил… поплакал по ней… теперь рядом лежат. Вот была любовь!

      И вспомнит Алексеевна своих добрых, кротких бабушку и дедушку, друг с другом всегда ласковых, внуков своих любящих до беспамятства – а их у них почти два десятка было, детей – семеро… Никогда бабушка с дедом не спорила, уважала его, обслуживала-обихаживала без ворчания, всегда называла: дедок мой…

      Как он рыдал на похоронах! «Голубушка моя верная! женушка моя родная!..»

      И щемило у Алексеевны сердце от этих детских воспоминаний.

      Всегда молчала мать и поддакивала, вздыхала и поминала их, крестясь и шепча молитвы за упокой