Красный Востокъ (сборник). Валерий Донсков

смотрел на неё и облизывал сухие губы:

      – Не знай. Вся моя география это Красный Восток да Сталинград зимой сорок третьего. Сам будешь?

      – Нет! Крышу полезу делать.

      – Как знаешь, а то там вон, в сенях, другой стакан есть…Думаешь, я алкаш?

      – Кто-о?

      – Тебе бы с моё. …Как зимой мерзли в окопах. Как в атаки шли пьяными, а навстречу фриц …тоже пьяный. Мы с песнями и они с песнями. Во весь голос, понимашь. Как страну потом после войны поднимали. Э-эх молодежь! – Евдокимыч взял стакан другой рукой и перекрестился, – Прости, Господи! …Да растечется богоугодная жидкость по всей периферии телесной! Ибо не пьём о, Господи, а лечимся. И не чайными ложками, а чайными стаканами. И не через день, а кажный день. И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь!

      Евдокимыч снова взял стакан в правую руку, не теряя ни капли, широко раскрыв рот, вылил всё в глотку и занюхал рукавом.

      – Вот те на! Я такой молитвы не знаю, Евдокимыч. Видать новое что-то… А какого это сорок третьего – тысяча девятьсот?

      – А то. Какого же ещё?

      – С Гансами да Фрицами мы тоже братались на фронте в Первую мировую. …А почему это Красный Восток? Откуда название это пошло…?

      – Здоров, казаки! – у калитки снова стоял Михаил. Коня при нем не было.

      – Здоров! А где…, где конь твой, казак? – спросил Иван.

      – В первую мировую? – Михаил качал головой, – Хыть! Ну, ты блин даешь, историк! Где, говоришь, стаканы́ у тебя, Евдокимыч? – Мишка, видно, давно стоял у калитки и всё слышал, он по-деловому прошел в сени, вернулся со стаканом и смело подставил его.

      Когда Иван уже нацелился горлышком наливать Михаилу, Евдокимыч поднял свой стакан и отодвинул им стакан Михаила. Иван начал наливать Евдокимычу.

      – Ты чё, Евдокимыч, пень трухлявый, не видишь, больной я весь, вчера чуть не убился здесь у вас! …Домой вот ехал – с коня упал. Так всю ночь под открытым небом… Конь, небось, в стойле где-то, а я вот здесь… без завтрака, больной.

      – Да пахать на тебе надо! Без завтрака он… – ворчал Евдокимыч.

      Евдокимыч сидел на скамейке, Михаил стоял. В стаканах у обоих дрожала водка. Они напряженно смотрели на свой «завтрак» и чего-то там вспоминали.

      – «Красный Восток»… – вроде так назывался бронепоезд здешних большевиков в гражданскую, – выпалил Михаил, и, чокнувшись, выпил.

      – К-к-к… к— какой б-бронепоезд?! Ты вообще думаешь что говоришь? – взволновался Евдокимыч.

      – Какой? Как какой? Такой бронепоезд! Железный, чо? С красноармейцами. Полный. В буденовках, знаешь?

      – Ты вообще понимаешь, что говоришь? Ты вон посмотри! – Евдокимыч очертил наполненным стаканом дугу по всем окрестностям. Из дворов выходили группы нерусских людей и молча присоединялись к демонстрации, уходившей в начало улицы. Стояло тихое утро, и на всю деревню был слышен только русский ор Евдокимыча и Михаила. – …Ты понимаешь, что бронепоезду рельсы нужны, чугунный ты остолоп? Понимаешь? А им всем до рельсов ещё на автобусе ехать придется почти час! Это в двадцать первом веке уже! Понимаешь? Редкостный ты долбоёб, Михаил,