Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга четвёртая. Евгений Иванович Пинаев

и посоветовал служивому:

      – Да не три ты свою бульбу, не три! Уже мозоль на ней. Лучше отломи сосульку и пообщайся с лопатой: снега вокруг – выше задницы.

      – А ты кто таков? – Вахтенный подтянул к своему сапогу присмиревшего пасюка, буркнув: «К ноге, подлюка!», и высказал догадку: – Плотником, что ли, к нам такой шустрый явился?

      – А что, плотника эти звери уже обглодали? Потому я и шустрый, что намерен уцелеть, хотя направлен матросом, – парировал я догадку оборванца. – Скажи, друг, а второй штурман Лекинцев цел, или от него тоже остались рожки да ножки?

      – О, знаком с Рэмом? Он в аккурат на вахте сейчас, – повеселел матрос, которому, видно, осточертела молчанка – с крысой не поговоришь. – Он тут сиднем сидит. То за старпома, то за кепа, то за обоих сразу. Те из конторы не вылазят – тельняшки рвут на грудях, на ремонт просятся.

      – Ну и как? – оживился я.

      – Пока никак, – тряхнул он кудлатой башкой, прикрытой замызганной ушанкой. – Они требуют, а им отлуп по соплям. Начальство само не знает, на что решиться. И хочется ему, и колется, и Москва с их требует воз селёдки да махоньку тележку поверх плана. Словом, вынь да положь! А пароходов в порту нетути. Одни мы, как залупа сраная, торчим в этом болоте. Я вот тоже ещё подожду недельку, а не будет ясности – задам деру. Ладно, кореш, топай в энту дверь и – прямо по колидору. У Рэма крайняя каюта по левому борту, – пояснил он.

      Лекинцев, увидев меня, наверное, впервые стряхнул с лица аглицкую чопорность. Обычно невозмутимый, что бы ни случилось, он вскочил мне навстречу и улыбнулся, и та улыбка была «с человеческим лицом».

      Мигом оприходовав направление, штурман достал склянку со спиртом («По махонькой за встречу!»), извлёк из портфеля бутерброды, а потом, выслушав меня и вникнув в мои проблемы, с места в карьер предложил… должность плотника. В общем, тот крысовод у трапа как в воду глядел.

      – Завтра же поговорю с чифом, – пообещал Рэм. – Он мне не откажет. Я ему расскажу, как ты «геройствовал» на «Бдительном». Он поймёт, да и считается с моим мнением.

      Я поблагодарил, а он сразу же и поселил меня, предложив покамест занять каюту отсутствующего второго радиста.

      – Все матросы сейчас сбились в кучу. Объединились для совместной борьбы с крысами и тараканами. Тебе придётся сражаться в одиночку, но плотнику всё равно лучше держаться особняком. Рядом каюта радиоэлектронавигатора Юры Андреева, в ней и гирокомпас стоит, но сейчас он молчит, а зашумит когда, тебя уже переселят в свою каморку. Сейчас она всё равно забита разным барахлом.

      Каюту я имел только на «Меридиане». Мне было хорошо одному, поэтому, вселившись в чужое жилище, зазрения совести не испытывал. Метраж не поражал воображения, но кроме нормальной койки с занавесью имелся и письменный стол, узкий шкафчик для чистой одежды, а рядом, в зашторенном углу, вешалка для робы. На переборке – полка для