Последняя. Александра Веен

млела от пряных осенних запахов и чертила пальцем завитки на шершавой коре дуба, что приютил ее под своими узловатыми ветвями. Этот лес Эрсиль нравился: он был стар и по-старчески добродушен.

      – Нтай, – склоняясь к уху ветряка, прошептала Эрсиль, – прости за нескромность… но почему ты не захотел связываться с Глией? Э-э-э… я имею в виду…

      Удивленный взгляд Нтая поверг Эрсиль в смущение, и она выпалила:

      – Глия же такая роскошная дама!

      Стоило Эрсиль разволноваться, как из нее лезла отменная белиберда! Къельт и Нтай расхохотались. Оказывается, Къельт тоже все слышал – вот стыд-то!

      – Понимаешь, – фыркая, объяснил ветряк, – когда тебе сто тринадцать лет, ты немного по-другому оцениваешь некоторые вещи, чем в тринадцать лет или даже в тридцать три.

      Откровение Нтая лишило Эрсиль дара речи – ненадолго.

      – Это что же получается, – запинаясь, пробормотала она, – ты – трухлявый пенек?

      – Трухлявый удалец, – хмыкнул Къельт.

      – А тебе тогда двести? – обратилась к нему Эрсиль.

      – Заблуждаешься. Восемьдесят четыре, – не утерпел Нтай. – А ты думала, чем угрюмее, тем взрослее?

      Эрсиль ошеломленно кивнула.

      – Так внемли же, дщерь из плоти и крови! – Ветряк патетически воздел руки к небесам, и Эрсиль испугалась, уж не припадок ли у него. – Истинная мудрость – это не тонна горьких мыслей, а легкость, веселье и простота!

      – О великий дряхлый кашлюн! – подыграла Эрсиль. – Поучения твои навеки вгрызлись в сознание мое, как в яблоко червяк неразумный!

      – Дурдом, – поделился догадками Къельт.

      – Вы там умолкнете?! – не поощрила их спектакль Глиэна: должно быть, шум отрицательно влиял на целебные свойства ее бальзамов.

      Скорчившись, Нтай и Эрсиль глотали беззвучные смешки и передразнивали украдкой Глиэну, но вскоре оба насторожились: у берега обеспокоенно всхрапывали кони.

      – Что-то не так, – посуровел Къельт. – Проведаю лошадей.

      И ушел, а Эрсиль начала вздрагивать от каждого шороха. Списать бы все на мнительность, только и трех минут не истекло, как неподвижный воздух распороло истошное мяуканье – словно мартовские коты ринулись на поиски весенних приключений, ошибившись месяцем.

      Все подпрыгнули. Сердце Эрсиль трепыхнулось и бешено застучало где-то у горла. Нтай и Глия сверкнули обнаженной сталью. Эрсиль сверкнуть было нечем, разве что стилетом-иголкой. А из густых теней к ним уже мчался Къельт.

      – Быстро тушите костер, – сгребая Эрсиль в охапку, командовал он. – Ты, лезь на дерево.

      – Почему? – воспротивилась она: не желала в кустах отсиживаться, наперекор своему страху.

      Угли шикнули – пригодилась недоеденная похлебка.

      – Наверху тебе не помешают колдовать! – Къельт тряхнул Эрсиль, приводя ее в чувство. – Эрти, нам понадобится твоя помощь.

      – А Глия?