Светлая для черного мага. Наталья Шнейдер

смущаться перед рабом Алайруса. Даже если щеки горят так, что, наверное, могут осветить камеру поярче факела – я сильнее приспешника темного бога, а низменным помыслам сейчас и вовсе нет места.

      Стражник шагнул вперед, приблизившись к узнику. Факел, словно издеваясь, высвечивал то перевитое мышцами плечо, то упругие ягодицы. Во рту пересохло, и перестало хватать воздуха. Я уставилась в стену прямо перед собой – но она тонула во мраке, и взгляд сам собой устремился вниз.

      Стражник подошел ближе, осветив черного целиком. Отчаянно стыдясь саму себя, я уставилась на него и снова едва не вскрикнула. На спине живого места не было – вспоротая кнутом кожа чередовалась с ожогами.

      «Он некромант, – напомнила я себе. – Вероятно, он это заслужил».

      Только дышать стало еще труднее – и сейчас вовсе не потому, что я впервые видела нагого мужчину.

      – Прикройся, паскудник, – гаркнул стражник.

      Узник поднял голову, длинные черные волосы упали на лицо.

      – Зачем? – Голос был хриплым, точно карканье ворона. – Вы так старательно меня раздевали!

      – Прикройся, – повторил стражник.

      Он подобрал с пола и швырнул в черного ком тряпья. Тот вздрогнул, когда ткань упала на обнаженную спину, по телу пробежала судорога, но только неровный вздох выдал, что ему больно.

      Сквозь гриву спутанных волос блеснули глаза.

      – Неужели пресветлую сестру так смущает мой голый зад?

      Я хватанула ртом воздух, лихорадочно подыскивая подходящий ответ.

      – Ох, как я мог подумать так плохо о юной и чистой деве? – ухмыльнулся узник. – Конечно же, ее смущают раны, что нанесли мне ее братья ради моего же блага!

      Стражник вздернул его за волосы, глухой стон сменился вскриком, когда кулак врезался узнику в лицо.

      – Да я тебя…

      – Хватит! – воскликнула я. Стражник выпустил узника, я решительно шагнула вперед, встав между ним и черным. – Вы! – Я ткнула стражника в грудь. – Покиньте нас. Пусть этот человек остается как хочет. Исповедь не требует одежды.

      В конце концов, какова цена принесенных обетов, если меня может смутить полуживой смертник? Я должна быть выше любых низменных чувств. Любых.

      – Но сестра… – начал было стражник.

      – Речь идет о душе, и в сравнении с ее спасением голые телеса…

      – Даже если это первые голые мужские телеса, которые ты видишь, сестра? – смех черного, хриплый и страшный, хлестнул, точно плеть.

      Я стиснула зубы. Каков бы ни был этот человек, дело касается спасения души. Моей гордыне здесь не место.

      Стражник отодвинул меня, будто куклу. Ударил черного. В этот раз узник не вскрикнул.

      – Хватит! – Я схватила стражника за плечо, оттаскивая. – Я сказала, оставьте нас!

      – Зря вы так, сестра. Он под пыткой глумился над нами, и над вашим добросердечием только поглумится. – Брезгливо скривившись, страж обтер кулак о накидку, прикрывавшую кольчугу.

      Я вскинула голову.

      – Я пришла сюда исполнить свой долг, и я его исполню.

      Стражник усмехнулся. «Пой, птичка, пой. Посмотрим, надолго ли хватит твоего рвения», – было написано у него на лице. Я изобразила самое непреклонное выражение, на которое только оказалась способна. Да, я совсем недавно приняла посвящение, и этого человека следовало бы исповедовать сестре Елене. Но она заболела, и матушка Епифания велела идти мне. «Чем раньше ты увидишь зло во всей его неприглядности, тем лучше», – сказала она.

      Этот некромант был воплощенным злом, но сейчас мне хотелось ударить стражника, а не его.

      – Что ж, воля ваша. Стучите, если что. – Стражник воткнул факел в крепление на стене.

      Скрипнули петли, стукнула дверь. Я осталась наедине с узником.

      Сердце подпрыгнуло к горлу, мешая дышать. Я вскинула голову. «Я пришла сюда исполнить свой долг, и я его исполню».

      Черный медленно, с видимым усилием, сел на нарах. Откинул со лба волосы, открывая лицо – лицо молодого мужчины. Если бы не опухшая скула и тонкая струйка крови от разбитой губы, его можно было бы даже назвать красивым. Разве злу не полагалось наложить на него свой отпечаток? Разве некромант может быть таким…

      Я заставила себя выкинуть из головы неуместные мысли. Поговорю о них на исповеди с матушкой Епифанией, но сейчас я здесь за другим.

      – Извини, что не могу приветствовать тебя стоя, как подобает, сестра. – Он посмотрел на меня с насмешливым любопытством.

      «И слава Пресветлому», – едва не вырвалось у меня. Не хватало еще, чтобы он встал, явившись во всей красе. Щеки обожгло, и я поспешила выбросить из головы грешные помыслы.

      – Твои братья слишком усердно пытались наставить меня на путь истинный. – Голос черного окреп, обретя силу и из хриплого карканья превратившись в глубокий низкий баритон.

      Я посмотрела ему в лицо – ни раскаяния, ни страха. И собственная нагота его, казалось, вовсе не смущала.

      По