Бесприданница. Александр Островский

дело хорошее-с. А вот теперича я у вас спрошу. Устинья Наумовна, зачем это вы к нам больно часто повадились?

      Устинья Наумовна. А тебе что за печаль! Зачем бы я ни ходила. Я ведь не краденая какая, не овца без имени. Ты что за спрос?

      Подхалюзин. Да так-с, не напрасно ли ходите-то?

      Устинья Наумовна. Как напрасно? С чего это ты, серебряный, выдумал! Посмотри-ко, какого жениха нашла. Благородный, крестьяне есть, и из себя молодец.

      Подхалюзин. За чем же дело стало-с?

      Устинья Наумовна. Ни за чем не стало! Хотел завтра приехать да обзнакомиться. А там обвертим, да и вся недолга.

      Подхалюзин. Обвертите, попробуйте, – задаст он вам после копоти.

      Устинья Наумовна. Что ты, здоров ли, яхонтовый?

      По д х а л ю з и н. Вот вы увидите!

      Устинья Наумовна. До вечера не дожить. Ты, алмазный, либо пьян, либо вовсе с ума свихнул.

      Подхалюзин. Уж об этом-то вы не извольте беспокоиться, вы об себе-то подумайте, а мы знаем, что знаем.

      Устинья Наумовна. Да что ты знаешь-то?

      Подхалюзин. Мало ли что знаем-с.

      Устинья Наумовна. А коли что знаешь, так и нам скажи; авось язык-то не отвалится.

      Подхалюзин. В том-то и сила, что сказать-то нельзя.

      Устинья Наумовна. Отчего ж нельзя, меня, что ль, совестишься, бралиянтовый, ничего, говори, – нужды нет.

      Подхалюзин. Тут не об совести дело. А вам скажи, вы, пожалуй, и разболтаете.

      Устинья Наумовна. Анафема хочу быть, коли скажу – руку даю на отсечение.

      Подхалюзин. То-то же-с. Уговор лучше денег-с.

      Устинья Наумовна. Известное дело. Ну, что же ты знаешь-то?

      Подхалюзин. А вот что-с, Устинья Наумовна: нельзя ли как этому вашему жениху отказать-с!

      Устинья Наумовна. Да что ты, белены, что ль, объелся?

      Подхалюзин. Ничего не объелся-с! А если вам угодно говорить по душе, по совести-с, так это вот какого рода дело-с: у меня есть один знакомый купец из русских, и они оченно влюблены в Алимпияду Самсоновну-с. Что, говорит, ни дать, только бы жениться; ничего, говорит, не пожалею.

      Устинья Наумовна. Что ж ты мне прежде-то, алмазный, не сказал?

      Подхалюзин. Сказать-то было нечего, по тому самому, что я и сам-то недавно узнал-с.

      Устинья Наумовна. Уж теперь поздно, бралиянтовый!

      Подхалюзин. Уж какой жених-то, Устинья Наумовна! Да он вас с ног до головы золотом осыплет-с, из живых соболей шубу сошьет.

      Устинья Наумовна. Да, голубчик, нельзя! Рада бы я радостью, да уж я слово дала.

      Подхалюзин. Ну, как угодно-с! А за этого высватаете, так беды наживете, что после и не расхлебаете.

      Устинья Наумовна. Ну, ты сам рассуди, с каким я рылом покажусь к Самсону-то Силычу? Наговорила им с три короба, что и богат-то, и красавец-то, и влюблен-то так, что и жить не может, а теперь что скажу? Ведь ты сам знаешь, каково у вас чадочко Самсон-то Силыч, ведь он, не ровён час, и чепчик помнет.

      Подхалюзин. Ничего не помнет-с.

      Устинья Наумовна. Да и девку-то раздразнила, на дню два раза присылает: что жених да как жених?

      Подхалюзин.