Аспекты. Джон М. Форд

сел в кресло у окна и посмотрел за стекло. Соседняя колея пустовала. На перроне у 9-го выхода пассажиры садились на другой поезд, с темно-зелеными вагонами Северных железных путей. Среди людей на платформе Варис заметил знакомую фигуру Чеглока и мысленно пожелал ему приятно провести время на севере.

      Вагон качнулся, послышался пронзительный скрежет, и поезд Вариса тронулся. Варис посмотрел на часы: стрелка коснулась трех. Сильверн растянулся на кровати и, судя по всему, задремал.

      Они выехали из-под крыши Гранд-вокзала на дневной свет. Колеса стучали и подскакивали на стрелках – сложных соединениях рельсовых путей. Стрелочники в ярко-красных мундирах быстро, но без суеты переходили от одного стрелочного рычага к другому, переводя остряки – подвижные участки рельсов.

      Поезд прошел под одной железной аркой, увешанной сигнальными фонарями, потом под другой, выехал на магистральную колею и прибавил скорость. За окном мелькали кварталы, где жили горожане средней руки; сады и дворики, развешанное для просушки белье, кусты роз, играющие дети; между домами раскинулся парк, на футбольном поле шел матч – и все это довольно далеко от железных путей, за полосой травы и гравия, за стенами и оградами, за узкими улочками.

      Потом дома приблизились к колее. Поезд шел через Мидлингтон, окраину на северо-западе столицы, населенную рабочим людом. Здесь не было ни дворов, ни парков, а вывешивать белье на просушку в клубах движительного дыма было бы чистым безумием. Дети играли и тут, на склоне путейной насыпи; они мелькали смутными пятнышками, но, если приглядеться, можно было различить чумазые кривляющиеся мордашки. Поезд прибавил ходу.

      В задних стенах домов из камня или из черного кирпича виднелись кривые деревянные и чугунные лесенки и маленькие окошки. Казалось, дома клонятся то к поезду, то от поезда, a там и сям в просветах между стенами мелькали новые стены; на извилистых улицах Мидлингтона, проложенных еще в Среднецарствие, заплутали бы любые враги – будь то чужеземные захватчики или местные бунтовщики, – осмелившиеся напасть на столицу.

      Стальная стрела поезда насквозь пронзала и мидлингтонские арки, и мидлингтонские ветра. Один жилой квартал стоял вплотную к путейному полотну, и проносящиеся движители окутывали дома клубами дыма и осыпали золой. Владельцы этих домов заверяли палату общин, что жить там ничем не хуже, чем рядом с кузней или над дубильной мастерской, и что люди долгие годы обитали в таких условиях задолго до строительства железных путей. Вдобавок такого положения дел никто не скрывал, о нем говорило название жилого квартала – Зольник, – и арендная плата там была невысока. Жить в Зольнике никого силой не заставляли, и если бы люди не селились там по своей воле, то дома давно уже снесли бы, чтоб не тратиться на их содержание.

      Те же голоса настаивали, что чистильщики обуви, которые поднимают цены на свои услуги, просто лентяи и напрасно переводят гуталин; что с художников, рисующих портреты на тротуарах, необходимо взимать налог за пользование городским имуществом; что лекарства для тех, кто не может их себе позволить, просто