Конец изоляции. Макс Баженов

всерьёз думали, что фуражиры пришли за их жратвой! Понимаешь, что в голове у людей? Я когда об этом всём услышал, понял, что клан мой в опасности. Мне пришлось, грубо говоря, немножко вмешаться в идейную сторону вопроса.

      – Каким образом? – спросила Надя.

      – Я ратовал за прагматизм. Когда становится нечего жрать, люди слегка отпускают свои идеалы, если только это позволяет им снова начать жрать. Я поощряю их, когда они правильно себя ведут. Стал их покровителем. А когда умер Ерёма, то и предводителем. Но обретя таких сторонников, я конечно, беру на себя риск. Эти ребята порой неистово исполняют.

      – Что исполняют?

      – Да ничего не исполняют. Выражение такое.

      – Понятно.

      Долгое время они молчали. Дорога здесь была расчищена, но вся была покрыта трещинами и рытвинами. Чем дальше от Борисовки, тем хуже. Они ехали не быстрее шестидесяти километров в час, объезжая бесконечные ухабы. Надя разглядывала окрестности.

      На землю опускалось молоко тумана. Сквозь белую хмарь порой выглядывают гигантские сооружения прошлого, пришедшие в полную негодность. Перекошенные опоры линий электропередачи, с которых давно растащили все провода и цветные металлы, выглядели как скелеты доисторических животных, однажды побеждённых и оставленных здесь, чтобы пугать детей и одиноких путников. Разрушенные градирни со следами от осколков и фугасов больше никогда не выпустят пар в серое небо. Кратеры от падения бомб превратились в овраги и пруды. Дикие животные и птицы куда-то попрятались. А может быть их всех давно съели? Надя никогда не заезжала так далеко на север от Москвы. По слухам, места дальше были лютые.

      Они пробыли в пути уже около часа, когда Петров снова разорвал тишину своим глубоким баритоном:

      – Вот хотел тебя спросить, не знаешь, что это вон там за херня стоит? Чем они там заняты на этой тарелке? Вокруг даже трава не растёт, а охраняют они её чуть ли не строже самой Москвы. Жратву только у нас выменивают на всякое.

      Надя посмотрела, куда он показывает и вдалеке на холме увидела гигантскую антенну, направленную в небо.

      – Москва запечатана, – сказала она. – Мы своим оружием даже не поцарапаем её корпус. А тут, как ты скажешь, стратегический объект – средство связи с космическим аппаратом, во-о-он там, – она указала пальцем на "Пионер".

      – Зачем им такая большая тарелка?

      – На "Пионере" всё время живут пóсты. Вахтёры, – объяснила Надя. – Пóсты должны быть связаны с родной сетью, а это просто огромный поток данных. Немыслимый, пожалуй.

      – Тогда почему они не подают сигнал напрямую в Москву?

      – Как ты заметил, здесь даже растительность пострадала. На этих станциях посты живут глубоко под землёй, чтобы не попасть под облучение. Там же сигнал преобразуют и направляют по оптическому каналу в полис. В обратную сторону это работает точно так же. Такие тарелки есть рядом с каждым полисом. Скоро "Пионер" направится к другому городу и эта станция надолго опустеет.

      – И