Конец изоляции. Макс Баженов

повредит. Что работает, что безнадёжно сломано, что можно починить, а что груда хлама – ты вроде как должна разбираться в таких вещах.

      Надя молчала. Она хотела вырваться из этой клетки, но принцип мешал ей принять такое предложение от своего тюремщика.

      – Я никуда с вами не поеду, – сказала она. – Лучше состариться в компании твоего родственничка.

      Надя кивнула на портрет Петрова Первого.

      – Что ж, – сказал Борис Михалыч. – Кажется, я сделал всё, что мог.

      И он вышел из комнаты, впервые не заперев за собой дверь. Надя боролась с собой. Куда она пойдёт? Начинается зима. В этом домашнем сарафанчике она мигом замёрзнет. Но что её ждёт здесь? Светские беседы при свечах до конца жизни?

      Выйдя из комнаты, она очутилась в небольшом коридорчике, заканчивающимся винтовой лестницей. Её комната была на чердаке. Она спустилась на второй этаж и оказалась в просторной гостиной. Лиза играла с куклами, сидя на разноцветных ковриках около сквозной печной трубы. Завидя Надю, девочка сказала:

      – А я уж думала, ты никогда не спустишься к нам!

      В ответ Надя сковано улыбнулась.

      – А где твой дедушка?

      – Внизу, сказал, чтоб я тебя поторопила.

      – Ну конечно…

      – Так что, поторопись! – сказала Лиза, неуклюже вскочила на ноги и начала дурачиться. – Быстрее, быстрее! Он жи тебя жди-о-от!

      – Ладно, ладно! – подняв обе руки, ответила Надя. – Я иду.

      "Я иду", – повторила она про себя и пересекла комнату, шагнув к лестнице, ведущей на первый этаж.

      Внизу её ждал Петров.

      – Спасибо, – сказал он и указал на сумки. – Выбери себе подходящую одежду. Там есть всё, что нужно, тёплые носки, свитера, джемперы, подштанники, дутая куртка, шапка, перчатки. Вон, зимние ботинки – размер вроде твой. Я подожду снаружи.

      Петров вышел в сени и снова не закрыл за собой. Надя услышала, как входную дверь он всё-таки захлопнул – холодно. Она оделась по погоде и вышла вслед за ним. На улице был минус, но снег ещё не выпал. Ещё вчера шёл дождь. Надя прошла по дорожке в сторону калитки, тоже открытой, и наконец оказалась за пределами своей тюрьмы.

      Петров стоял около двухместного вездехода, расписанного краской из баллонов и увешанного всяческим хламом, и курил. Вот уж точно – богатый клан!

      – Ты можешь бежать, – сказал он. – Я правда не знаю, куда ты побежишь и зачем, но я разрешаю тебе уйти.

      Надя молча развернулась к нему боком и пошла вдоль ограды.

      – То, что случилось там в лесу было ошибкой! – крикнул ей вслед Борис Михалыч. – Если ты останешься, я дам тебе всё. Ресурсы, свободу передвижения, охрану, подмастерья, всё, что угодно. И ты сможешь уйти в полис в следующее окно. Если же ты уйдёшь сейчас, то я не стану тебя защищать. И пускай тогда родственники Шкобаря сами решают, что с тобой делать.

      Надя остановилась. Это пат. Безнадёжная ситуация. Если она уйдёт сейчас, то проиграет… Идти-то и некуда. Но как остаться? Как можно вот так предать память о Стасе и Вите?

      – Пожалуйста, не уходи! – услышала она вдруг тоненький