Весы Лингамены. Роман Александрович Орлов

мы что-то пропустили – слишком маловероятно. Один человек ещё может ошибиться, но мы следим за этими данными втроём.

      – Да, именно так. Как же это произошло? – озвучил я то, что было у всех на уме.

      – А мы ничего и не пропускали, – откликнулся первым Штольц. – Нас просто здесь не было в это время. Некоторые, вероятно, любят поспать до полудня. Утренний сон – он сладкий самый! – Штольм подмигнул всем и продолжил крутить вперёд историю наблюдений.

      9-10… 9-25… 9-30… чёрный доселе экран вдруг ожил.

      – 9-36, – озвучил происходящее Гелугвий. – На первый взгляд появились обычные схемы…

      – Процент скакнул! – выпалили мы со Штольмом почти одновременно.

      На экране вместо завсегдашних пятидесяти пяти красовались довольно скромные для ИКИППСа пятьдесят два процента.

      – Скажите, а мыслеизмерителей в вашем хозяйстве не водится? – спросила вдруг Дарима, и все удивлённо воззрились на неё. – То есть, я хотела уточнить: а измерители ваши ведь мысли читать не умеют, так? Или они видят намерения человека?

      Не дожидаясь ответа, Дарима ответила сама себе:

      – Не умеют, не могут они это, даже не говорите мне обратное. Ну и как же при тех же схемах, что и всегда, процент вдруг резко меняется, да еще не в «нашу» сторону?

      – Погодите, – встрял я, – Гелугвий говорил про 45%, а тут ведь 52%!

      – Вот именно! – невесело декламировал Гелугвий и поднял указательный палец вверх. – Смещаемся дальше.

      Мы медленно прокручивали историю наблюдений. Словно подчиняясь неведомой, неотвратимой воле рока, процент неуклонно падал, изредка взлетая на пол-единицы, но потом опускаясь всё дальше. К концу отчёта за первое июня на экране уже красовалась цифра 49,5%.

      – График изменения кармопроцента напоминает чью-то мучительную внутреннюю борьбу, – задумчиво проговорила Дарима и облокотилась на стол. – Словно маятник колеблется, каждый раз увеличивая амплитуду, раскачиваясь всё сильнее, будто решаясь на что-то… То вверх, то вниз. А монитор словно отображает нам данные не за тот день, всё тихо и спокойно. Как в Багдаде9!

      Мы молча кивнули нашему советнику и снова продолжили напряжённо вглядываться в экран. Гелугвий медленно перематывал записи вперёд. 21-50, 22-00, 23-00. Наконец, началось второе июня. 3-45… 5-00… Медленно, как в переполненной, душной каморке текли секунды, переплавляя свою дешёвенькую сущность на чуть более весомые для людей, но всё столь же незаметные для вечности минуты. 8-00… 8-05. Стоп! Снова чёрный экран. Я невольно бросил взгляд на часы на стене комнаты – сегодня пятое июня, 11 утра.

      – А вот и вторая дырка, – пробормотал Штольц. – Что там дальше?

      Мы не очень удивились, увидев схожую с только что просмотренным днём картину. 9-45. Экран вспыхивает изображением с давно знакомыми очертаниями схем. Но четыре пары глаз одновременно устремляют взгляд в левый верхний угол монитора. Процент. Сейчас важен только он. Схемы подождут.

      – Сорок пять процентов! –

9

Древний ближневосточный город. История происхождения этой фразы ныне утеряна.