Город и псы. Зеленый Дом. Марио Варгас Льоса

и отпустят. У полковника день рождения. По крайней мере, слухи ходят. Чего ржешь?

      – Ничего.

      И как только Альберто может так спокойно говорить об их заточении? Как он свыкся с мыслью, что заперт?

      – Если только самоходом, – сказал Альберто. – Из изолятора даже легче. Ночью там никто не дежурит. Но лезть придется со стороны набережной. Еще насадишься на решетку, как шашлычок.

      – Теперь редко кто в самоволку ходит, – сказал Раб. – С тех пор, как патрули завели.

      – Раньше было проще. Но и сейчас бывает. Индеец Уриосте ходил в понедельник, вернулся в четыре утра.

      А почему бы, собственно, и не в медпункт? Что он забыл в городе? Доктор, у меня темнеет в глазах, у меня болит голова, у меня мандраж, холодный пот, я трус. Все оштрафованные кадеты мечтали попасть в изолятор. Там можно было целый день валяться в пижаме, и на еду никто не скупился. Но фельдшеры и врач в последнее время закрутили гайки. Жар больше не являлся поводом: если приложить ко лбу на пару часов банановую кожуру, температура подскакивает до тридцати девяти – это все выучили. Номер с гонореей тоже не проходил с тех пор, как Ягуар и Кучерявый явились в медпункт, вымазав все, что нужно, сгущенным молоком, и их раскусили. Тот же Ягуар выдумал способ нагнать сердцебиение. Если несколько раз подряд до слез задержать дыхание перед осмотром, сердце начинает стучать, как бешеное. Фельдшеры писали: «Госпитализация с симптомами тахикардии».

      – Я никогда в самоволку не ходил, – сказал Раб.

      – Это меня не удивляет, – сказал Альберто. – Я несколько раз ходил, в прошлом году. Один раз мы с Арроспиде сбежали на вечеринку в Ла-Пунте и вернулись перед самым подъемом. На четвертом было повеселее.

      – Поэт, – заорал Вальяно, – ты учился в школе Ла Салье?

      – Ага. А что?

      – Кучерявый говорит, в Ла Салье все пидарасы. Правда, что ли?

      – Нет, – сказал Альберто, – негров там не было.

      Кучерявый заржал.

      – Попал ты, – сказал он Вальяно, – Поэт тебя натянет.

      – Я, может, и негр, зато всем мужикам мужик, – заметил Вальяно. – Кто желает проверить – милости просим!

      – Тоже мне напугал, – сказал кто-то. – Ой, мамочки!

      – Ох, ох, ох, – запел Кучерявый.

      – Раб! – крикнул Ягуар. – Давай ты проверяй. Потом расскажешь, брешет негр или нет.

      – Раба я пополам порву, – сказал Вальяно.

      – Ой, мамочки.

      – И тебя тоже, – заорал Вальяно. – Рискни здоровьем! Я уже готов.

      – Чего такое? – хрипло спросил Удав. Он только что проснулся.

      – Негр говорит, ты пидор, – сказал Альберто.

      – Да, говорит, ему точно про твою пидорскую природу известно.

      – Так прямо и сказал.

      – Целый час про тебя распинался.

      – Врут, братушка, – сказал Вальяно. – Думаешь, я за глаза на людей наговариваю?

      Вся казарма веселилась.

      – Они над тобой прикалываются, – продолжал Вальяно. – Не понимаешь, что ли? – и повысил голос: – Еще один такой прикол, Поэт,