Маленький чайный магазинчик в Токио. Джули Кэплин

с легким поклоном их раздала. Фиона вдохнула аромат напитка и про себя улыбнулась. После жуткого приключения она чувствовала себя здесь так, словно попала в другой мир: прекрасное, уютное место, будто после шторма вас выбросило на берег.

      – Зеленый чай, моя особая смесь, – сказала Харука. – Вам надо зайти в чайный магазинчик. Я там вам все покажу.

      – Вам понравится, – добавила Сэцуко с легкой улыбкой. – Моя хаха[3] – настоящий эксперт! Если только вы не кофеман…

      – Кофе я, конечно, пью, но предпочитаю чай. Гейб рассказал мне, что вы, – она повернулась к Харуке, – мастер чая.

      – Так и есть, – гордо сказала Сэцуко. – А в чайной есть много-много сортов чая. Их можно купить. Именно там мы проводим чайные церемонии. Обязательно приходите, – сказала Сэцуко, получив одобрение матери, которая, казалось, с легкостью понимала английский дочери.

      Харука кивнула.

      – Да. Конечно, вам надо прийти!

      – Да, с удовольствием! – сказала Фиона, делая крошечный глоток, руками обхватив горячую фарфоровую чашку. – Ммм… Как хорошо…

      Харука одобрительно кивнула и отпила из своей чашки.

      – Если не считать того, как вы возвращались домой, день был хороший?

      – Очень интересный, – кивнула Фиона и стала рассказывать о том, где она побывала. Удивительно, но по мере того, как уютное тепло постепенно проникало в ее озябшее тело, она обнаружила, что перестала вести себя как обычно сдержанно, а с восторгом начала рассказывать о баре-темпура и том, с каким замечательным блюдом ее познакомил Гейб.

      – Он хороший человек, – заметила Харука.

      – Очень хороший фотограф. В музее я видела несколько его фото. Там женщина по имени Юми.

      – Тьфу! – сказала Харука, отворачиваясь от стола. Она тихонько сказала несколько фраз по-японски. Фионе не нужен был переводчик, чтобы догадаться: Юми не пользовалась популярностью у этой пожилой женщины.

      – Она нехорошая женщина!

      Сэцуко с упреком похлопала мать по руке, в то время как ее дочь Маю закатила глаза в точности так, как это делают все подростки.

      – Окасаан[4], не нужно такое говорить!

      – Юми очень знаменита и очень красива, – вставила Маю с подростковой прямотой. – Собо[5] она не нравится.

      Харука сказала что-то еще, и Сэцуко покачала головой, слегка ее наклонив, чтобы скрыть невольную улыбку.

      – А что она сказала? – спросила Фиона.

      – Одну нашу фразу… – начала объяснять Сэцуко, стараясь сохранить серьезное выражение лица, хотя в ее глазах мерцали искорки смеха. – Если перевести дословно, то получится что-то в роде «Пельмени важнее цветов». Это означает, что нужно ценить практичные вещи, такие как пельмени, которые можно съесть и насытиться, а не красивые. Вроде вашей фразы «одна внешняя красота и никакого содержания».

      – А Юми, – Сэцуко улыбнулась, когда Харука с энтузиазмом кивнула, – какой бы красивой она ни была, не обладает внутренним содержанием. Или, по крайней мере, моя мама так думает…

      Сэцуко

3

Мама (яп.).

4

Матушка (яп.).

5

Бабуля (яп.).