Сокрушенная империя. Эшли Джейд

находится в состоянии стресса. – Адвокат прочищает горло. – Он не может разумно мыслить.

      Судья поправляет очки.

      – В таком случае вам стоит его успокоить, иначе я действительно обвиню его в неуважении к суду.

      Быстро подумав, я вспоминаю все, что мне говорил адвокат о моей статье.

      – Если меня нельзя судить за убийство… вы можете дать мне год?

      Судья вздыхает.

      – Молодой человек…

      – Послушайте, вы же судья, правильно? Значит, вы можете отменить сделку и вынести мне другой приговор в соответствии со статьей. – Хоть я и не юрист, но я его сын, а значит, кое-что знаю. – Насколько мне известно, по этой статье, в соответствии с законами штата Калифорния, меня можно приговорить к одному году колонии. – Все внутри сжимается, когда я смотрю ей в глаза. – И я прошу вас это сделать.

      Это немного, я все еще выхожу сухим из воды, но, боже… это хоть что-то.

      – Оукли, – шипит отец, краснея от гнева. – Какого черта ты делаешь?

      Судья стучит молотком.

      – Тишина в суде.

      Отец однажды сказал, что мужчина может заплакать только в трех случаях: когда любовь всей твоей жизни стоит рядом с тобой у алтаря, когда твой ребенок делает первый вдох и когда ты хоронишь своих родителей.

      Но он не упомянул кое-что еще…

      Когда ты отбираешь чужую жизнь.

      И чувствуешь себя настолько чудовищно, что во всем мире не хватит наркотиков и алкоголя, чтобы заглушить эту боль.

      – Пожалуйста, – умоляю я, внутренности сжимаются от стыда. – Приговорите меня к этому году. Черт, приговорите меня к сотне лет.

      Судья снова стучит молотком.

      – Молодой человек, я неоднократно просила вас успокоиться. Это мой суд, не ваш. – Она впивается в меня взглядом. – Я приговариваю вас к трехстам шестидесяти пяти дням в исправительной колонии Блэкфорд. – Она поворачивается к мужчине в полицейской форме. – Уведите его.

      Я смотрю в глаза родителям Хейли, пока на меня надевают наручники.

      – Простите меня.

      Мне так чертовски жаль.

      Глава первая

      Бьянка

Прошлое…

      – Мама выходила из комнаты?

      Джейс тяжело вздыхает.

      – Нет. Она… – он колеблется, – она все еще болеет.

      Мы оба знаем, что это ложь. Мама не болеет. По крайней мере, не физически. Ее болезнь отбирает у нее счастье, у ее мужа – жену, у детей – мать. Это настоящее зло. Ее болезнь – это что-то, чего я не понимаю, иначе помогла бы ей.

      Единственное, что мне ясно, – я должна любить ее.

      Скинув рюкзак на пол, я бегу вверх по лестнице.

      – Бьянка, – выкрикивает Джейс, но я отмахиваюсь от него.

      Она уже четыре дня лежит в спальне.

      Хватит.

      Я стучу в дверь и вхожу внутрь, не дожидаясь ответа. Она, как обычно, свернулась калачиком под покрывалом. Но не спит… а сидит в телефоне. Наверняка ждет, чтобы отец, который все еще в командировке, позвонил ей. Она всегда расцветала, когда он звонил. Словно его голос мог излечить ее боль.

      Сняв туфли, я ложусь рядом с ней.

      Между нами образовалась нерушимая связь, и, когда ей больно,