Мор, ученик Смерти. Терри Пратчетт

договор по всей форме – и дело с концом.

      Лезек наблюдал, как на другом краю поля его сын разглядывает валун.

      – Как бы с ним чего не стряслось, – с сомнением проговорил он. – А то мы с матерью его любим. К людям ведь привыкаешь.

      – Ему только на пользу пойдет, вот увидишь. Сделают из него мужика.

      – А. Ну да. Сырья-то тут хоть отбавляй, – вздохнул Лезек.

* * *

      Валун изрядно заинтересовал Мора. На его поверхности сохранились витые ракушки, помнившие первые дни творения, когда Создатель взялся превращать каменные глыбы в живых тварей – кто знает зачем.

      Мора вообще многое интересовало. Например, чего ради зубы у людей растут столь ровными рядами. Эта мысль не давала ему покоя. Или вот, кстати: почему солнце светит днем, а не ночью – ночью свет бы не помешал. Общепринятое объяснение по какой-то причине его не устраивало.

      Короче говоря, Мор был из тех людей, которые опаснее мешка гремучих змей. Он ставил своей целью докопаться до внутренней логики мироздания.

      Однако за отсутствием таковой задача эта не обещала простого решения. Творец воплотил в жизнь немало замечательных идей, но сделать мир понятным в его планы не входило.

      В трагедиях герои вечно стонут от пристального внимания богов, но в жизни тяжелее всего приходится как раз тем, кого боги не замечают вовсе.

      Отец, как обычно, орал на него. Мор кинул камнем в голубя, который так переел, что еле-еле сподобился отползти в сторону, и побрел обратно через поле.

* * *

      Так и получилось, что в канун Страшдества отец Мора, погрузив на осла скудные пожитки сына, повел своего отпрыска горной тропой в Овцекряжье. Всего города было – четыре стороны мощенной булыжником площади, усеянные лавочками, что оказывали весь спектр услуг сельскому населению.

      От портного Мор вышел через пять минут, облаченный в коричневую хламиду неопределенного кроя и назначения, не востребованную заказчиком по вполне понятным причинам и взятую на вырост, исходя из предположения, что он вырастет слоном о девятнадцати ногах.

      Лезек критически оглядел сына.

      – Недурно, – заключил он, – для своих денег.

      – У меня все зудит, – пожаловался Мор. – Кажется, я тут внутри не один.

      – Тысячи парней сказали бы спасибо за такой ладный, теплый… – Лезек помедлил и сдался, – костюмчик, юноша.

      – Так, может, поделимся с ними? – с надеждой спросил Мор.

      – Ты должен прилично выглядеть, – сурово оборвал его Лезек. – Чтобы производить впечатление и выделяться среди прочих.

      И действительно. Он выделялся. Протискиваясь сквозь запрудившие площадь толпы покупателей, Мор с отцом погрузились каждый в свои мысли. Обычно Мор только радовался вылазкам в город с его космополитичной атмосферой и причудливыми говорами гостей из далеких – миль пять, а то и десять – деревень, но на сей раз его охватило неприятное, тревожное чувство, будто он вспомнил то, чего еще не случилось.

      На ярмарке, насколько можно было судить, установился такой порядок: в центре площади выстроились