Кактус для вашей мыши. Александра Шервинская

неубедительно, но сделаем вид, что я поверил, – хмыкнул Беляев. – Но я звоню вот с каким вопросом….

      – С каким? – прервала я повисшую паузу.

      – Если «пятиста» неправильно, то как правильно-то?

      – Правильно «пятисот». Но… Вы действительно звоните мне, чтобы это узнать?! Не иначе мир сошёл с ума…

      – Почему? – в голосе Беляева послышался искренний интерес. – Что такого экстраординарного произошло?

      – А вы не понимаете?

      – Нет, объясните мне… Лера…

      – Вы звоните мне, чтобы узнать правильную форму слова. Вы. Мне. Вас ничего не смущает?

      – Меня – нет. А вас?

      – А меня смущает абсолютно всё, – почему-то по телефону разговаривать оказалось гораздо проще, чем глаза в глаза. – Кто вы, и кто я.

      – А кто я, по-вашему? – Беляев, по непонятной пока причине, продолжал разговор как ни в чём не бывало. – Мне очень интересно ваше мнение.

      – Вам правду? – в конце концов, что мне терять, кроме запасных цепей, хотя это я, конечно, погорячилась: терять всегда есть что.

      – Разумеется, неправду я и в интернете почитаю.

      – Вы крупный бизнесмен, человек серьёзный, деловой, – тут я помолчала и как с крыши прыгнула. – Помимо этого вы красивый мужчина с невероятной харизмой, как мне кажется, избалованный женским вниманием и потому циничный и жестокий в чём-то. Простите, если обидела, но вы сами напросились.

      Беляев молчал, и я всерьёз начала опасаться, что в этот раз однозначно вляпалась со своим неумением вовремя прикусить язык.

      – Ну что? Сибирь, да? – через несколько секунд, показавшихся вечностью, проговорила я и вздохнула. – А там ведь ещё холоднее, чем здесь. А я так холод не люблю….

      – Вы меня таким видите? – таки соизволил ответить Беляев. – Несомненно, отчасти вы правы, но лишь отчасти. И мне хотелось бы, чтобы вы убедились, что не совсем объективны, Лера.

      – Не надо, – тут же открестилась я от такой сомнительной перспективы, – я вам на слово верю.

      – А что вы делали, когда я позвонил? – вдруг спросил Беляев, и я зависла, не успевая следить за прихотливыми скачками его логики. – Мне просто интересно.

      – Собиралась пить кофе, – честно сообщила я, – хотела с печеньками, но они кончились. Пришлось с сыром. Но он уже остыл, пока я с вами разговариваю. Кофе остыл, не сыр.

      – То есть из-за меня вы остались без кофе? Это неправильно, – Беляев помолчал и бодро сообщил, – Тогда я просто обязан искупить свою вину. Поэтому я приглашаю вас завтра на чашку кофе. Отказ не принимается. Вы в первой половине дня свободны?

      – Кажется, да, – я настолько растерялась, что даже соврать не сообразила.

      – Тогда утром я вам позвоню, и мы договоримся о встрече за чашкой кофе.

      – Хорошо, – только и смогла проговорить обалдевшая я.

      – В таком случае, до завтра, … Лера, – мурлыкнул в трубку Беляев.

      – До завтра, – ошарашенно ответила я и добавила, уже услышав в трубке гудки, –