Здесь все рядом. Анна Дашевская

достала из сумочки зеркальце, поправила помаду, защёлкнула сумочку и встала.

      – Ну что, идём?

      И опять по дороге её останавливали, задавали вопросы, о чём-то рассказывали. Это было уже привычно, и, наверное, как-то соотносилась с теми самыми «церковными обязанностями», о которых Розалия Львовна упомянула раньше.

      Ладно, меня это не касается, в конце-то концов… В четыре часа идёт автобус от здешней автостанции в Тверь, значит, уж к последней-то «Ласточке» на Москву я точно успею. И всё, баста, хватит с меня этих мелких провинциальных секретиков!

      Занятая своими мыслями, я даже не поняла, что Розалия Львовна о чём-то меня спрашивает.

      – Простите, прослушала.

      – Ты не сказала вчера, что было в банковской ячейке, – повторила она. – То есть, не говори, если не хочешь…

      – А! Представьте себе, я не знаю. Решила сперва поехать сюда, вот завтра пойду в банк. Ну, вряд ли там какие-нибудь невероятные ценности…

      – Твоя бабушка была женщиной… неожиданной, – усмехнулась Розалия. – Так что я бы ничему не удивилась. Ну вот, мы пришли.

      Знакомую уже мне калитку для нас открыли. Не то чтобы настежь или очень приветливо, но на территорию монастыря впустили и поздоровались.

      – Значит так, пойдём сперва в храм, а потом я загляну к матушке Евпраксии и попробую тебя с ней познакомить, – сказала тётушка деловым тоном. – Или, если хочешь, посиди вот тут на скамеечке, полюбуйся на розы.

      – Я уж лучше с вами, а то выставят за ворота, я и мяукнуть не успею.

      Комментировать это Розария не стала, но некоторое неодобрение на её лице прочиталось легко.

      В храме я сразу прилипла к иконостасу, украшенному удивительно красивой резьбой по тёмному дереву. По счастью, её не вызолотили, это бы убило всю тонкость работы. Стояла, рассматривала все эти виноградные лозы и загадочных зверей, когда позади раздался негромкий голос.

      – Это вы хотели повидать матушку Евпраксию?

      Повернувшись, я увидела знакомую женщину в монашеской одежде. Ну да, сестра Агафья, вчера мы с Розалией её видели на улице.

      – Да, я.

      – Пойдёмте, матушка вас примет.

      – Подождите, мне надо предупредить Розалию Львовну…

      – Не беспокойтесь, ей скажут.

      Уверенной походкой женщина повела меня по боковой дорожке, среди пышно цветущих чайных роз, кустов алых и рыжих георгинов, высоких стеблей дельфиниума, и вывела к небольшому одноэтажному домику, выкрашенному белой краской. Окна домика украшали сказочной красоты наличники, и я мысленно дала себе пинка: не забыть сфотографировать, когда буду уходить. Если получится, конечно.

      Забегая вперёд, скажу: не получилось. Монахиня дожидалась меня у дверей, а фотографировать при ней было отчего-то неловко.

      Визит к настоятельнице оказался напрасным: да, сёстры ухаживали за могилами вокруг кафедрального собора, но вглубь территории никогда не забирались.

      – Им работы и так хватает, – сказала мне высокая худая старуха, одетая во всё белое; плат подчёркивал тёмную кожу